Во сне я проходила мимо их спальни. Я заглянула внутрь и не могла понять, что я вижу. Харпер лежала на Честин, накрыв голову подушкой. Я бросилась к кровати, испугавшись, что уже слишком поздно. Я оттолкнула Харпер от сестры и отодвинула подушку. Я посмотрела на неё и со вздохом закрыла рот рукой.
Там ничего не было. Лицо Честин спереди было гладким, как лысина на затылке, никакого шрама, ни глаз, ни рта. Нечего душить.
Я взглянула на Харпер, заметив её зловещее выражение лица.
– И что же ты сделала? А потом я проснулась.
Моя реакция была не на сон. Это было до такой степени похоже на предчувствие, и как сильно он меня потрошил.
Я обхватила руками колени, раскачиваясь взад-вперёд на кровати, гадая, что же это за чувство. Боль. Это была боль. И ... душевная боль.
Я чувствовала боль в сердце во сне? Когда я думала, что Честин мертва. Мне хотелось упасть на колени и заплакать. Именно это я и чувствовала, когда думала о возможности смерти Джереми. Я бы потеряла все функции жизнеспособности.
Я сидела и плакала, чувство было настолько подавляющим. Неужели я, наконец-то, соединилась с ними? С Честин, по крайней мере? Разве это было чувство, когда ты мать? Любить что-то так сильно, что мысль о том, что это будет оторвано от тебя, причиняет физическую боль?
Это было самое сильное чувство, которое я когда-либо испытывала с тех пор, как девочки были зачаты. Даже, если я чувствовала это только к одной из них, это всё равно что-то значило.
Джереми перевернулся на кровати. Он открыл глаза и увидел, что я сижу, обняв колени.
– Ты в порядке?
Я не хотела, чтобы он спрашивал меня об этом, потому что Джереми хорошо разбирался в моих мыслях. Во всяком случае, в большинстве из них. Я не хотела, чтобы
он знал об этом. Как я могла признаться, что в конце концов полюбила одну из наших дочерей, не признавшись при этом, что никогда не любила ни одну из них?
Я должна была что-то сделать. Сделать так, чтобы он не задавал слишком много вопросов. Я знала по опыту, что Джереми не смог бы вытянуть из меня правду, если бы у меня был его член во рту.
Я поползла вниз по нему, и к тому времени, когда я оказалась над ним, мой рот был готов к работе, а он уже был твёрд. Я взяла от него столько, сколько могла взять.
Мне нравилось, когда он стонал. Он был тихим любовником, но иногда, когда я действительно застигала его врасплох, он не был таким тихим. В этот момент он был в эйфории, и задалась вопросом, прежде чем я появилась, сколько других женщин заставили его стонать? Сколько ещё пар губ было обёрнуто вокруг его члена?Я позволила ему выскользнуть из моего рта.
