Я всё ещё не знаю её формально, но понимаю Верити, которая написала автобиографию. Очевидно, что то, как она писала остальные свои романы, не было уникальным подходом для неё.
Ведь говорят, пиши то, что знаешь. Я начинаю думать, что Верити пишет со злодейской точки зрения, потому что она такой и является. Быть злой – это всё, что она знает.
Я сама чувствую себя немного такой, когда открываю ящик и делаю именно то, что поклялась себе больше не делать: читаю ещё одну главу.
ПУСТЬ БУДЕТ ТАК
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Они были полны решимости жить, и я даю им это.
Ничего из того, что я пробовала – не сработало. Попытка самостоятельного аборта, случайные таблетки, «случайное» падение с лестницы. Единственное, к чему привели мои попытки, был маленький шрам на одной из щёк ребёнка. Шрам, за который, я уверена, несу ответственность. Шрам, о котором Джереми не смог молчать.
Через несколько часов после того, как они привезли меня в палату после родов – кесарево сечение, слава богу – педиатр зашёл проведать девочек. Я закрыла глаза, делая вид, что дремлю, но на самом деле мне было просто страшно общаться с ним. Я боялась, что он увидит меня насквозь и поймёт, что я понятия не имею, как быть матерью.
Прежде чем выйти из палаты, Джереми спросил доктора о шраме. Доктор отмахнулся, сказал, что это не редкость, когда однояйцевые близнецы случайно царапают друг друга в утробе. Джереми не согласился с таким ответом.
– Но она слишком глубокая, чтобы быть простой царапиной.
– Возможно, это рубцы от фиброзной ткани, – сказал доктор. – Не беспокойтесь.
Царапина начнёт исчезать с течением времени.
– Меня не волнует, как это выглядит, – сказал Джереми, почти защищаясь. – Я боюсь, что это может быть что-то более серьёзное.
– Это не так. Ваши дочери совершенно здоровы. Обе.
Доктор, медсестра ушли, и остались только Джереми, девочки и я. Одна из них спала в стеклянном боксе –не знаю, как это называется. Джереми держал другую. Он улыбался ей, когда заметил, что мои глаза открыты.
– Привет, Мама.
Пожалуйста, не называй меня так.
Я всё равно улыбнулась ему. Он хорошо выглядел как отец. Счастливый, и неважно, что его счастье не имело ко мне никакого отношения, но даже со своей ревностью, я могла оценить его по достоинству. Он, наверное, будет таким папой, который будет менять им подгузники, и помогать с кормлением. Я знала, что со временем буду ценить эту его сторону ещё больше. Мне просто нужно было привыкнуть к этому – быть матерью.
