Я откашливаюсь.
– Это кровать так делает? – я помню такую койку, когда мама была в хосписе. Это был ад, когда я пыталась передвинуть её.
– Да, они очень дорогие. Несколько тысячей за новую, и даже страховка не покрывает.
Я задыхаюсь от такой цены.
– Я разогреваю остатки еды, – говорит он. – Ты голодна?
– Вообще-то, я только что направлялась на кухню. Джереми поворачивает в ту сторону.
– Это пицца.
– Отлично. – Я ненавижу пиццу.
Таймер на микроволновке срабатывает, когда Джереми подходит к ней. Он достаёт тарелку с пиццей и передаёт мне, а затем берёт другую тарелку.
– Как там дела?
– Хорошо. – говорю я, беря бутылку воды из холодильника, и присаживаюсь за стол. – Ты был прав. Там много всего. Это займёт несколько дней.
Он прислоняется к стойке, ожидая, когда его пицца подогреется.
– Тебе лучше работать ночью?
– Да. Я встаю довольно-таки поздно и засыпаю почти под утро. Надеюсь, это не проблема.
– Нисколько. Я тоже сова. Медсестра Верити уходит вечером и приходит к семи утра, поэтому я не сплю до полуночи и, даю Верити лекарства на ночь. Потом, это делает медсестра, когда приезжает. – Он берёт тарелку и садится за стол напротив меня.
Я даже не могу смотреть ему в глаза. Всё, о чём я могу думать, когда смотрю на него, эта та часть рукописи Верити, которую я прочитала, где она указывает, что его руки находятся у неё между ног в Стик Шейке. Боже, я не должна была об этом читать. Сейчас я начну краснеть каждый раз, смотря в его сторону. У него действительно красивые руки, что не помогает ситуации.
Я должна начать думать о чём-то другом. Прямо сейчас.
– Она когда-нибудь говорила, что за серию пишет? Каких героев описывает?
Концовку?
– Если она это и говорила, то я не помню. – говорит он, смотря в тарелку. Он рассеянно передвигает кусочек пиццы. – Очень много времени прошло с тех пор, как произошла авария. И мы даже не говорили о книгах.
– Когда это произошло? – я уже знаю ответ, но я не хочу, чтобы он знал, что я читала всю информацию о его семье.
– Не так давно умерла Харпер. Некоторое время она находилась в медикаментозной коме, затем несколько недель в интенсивном реабилитационном центре. Она была дома всего несколько недель. – Джереми откусывает ещё кусочек. Мне неловко говорить об этом, но он, кажется, не смущается разговором.
– Перед тем, как мама умерла, я была её единственным опекуном. У меня нет братьев и сестёр, поэтому я знаю, что это нелегко.
– Это нелегко, – соглашается он. – Кстати, мне очень жаль по поводу кончины твоей мамы. Я не уверен, что ты мне рассказывала об этом в уборной кафе.
