Я протягиваю ему нож для масла. Он намазывает огромный шарик на крекер и откусывает кусочек, откидываясь назад. Его глаза наполняются радостью.
– Как вкусно.
Крю слизывает арахисовое масло с ножа, и я морщу нос.
– Ты не должен лизать нож.
Он хихикает, как будто ему стало смешно.
Я откидываюсь на спинку кресла, любуясь им. Несмотря на всё, через что он прошёл, Крю хороший ребёнок. Он не жалуется, спокоен, всё ещё как-то находит юмор в мелочах. Я больше не считаю его засранцем. Не так, как в первый день нашей встречи.
Я улыбаюсь Крю из-за его невинности, и снова начинаю сомневаться, помнит ли он тот день. Интересно, определит ли память Крю, какая терапевтическая программа лучше для него? Поскольку его собственный отец не знает, черезчто ему пришлось пройти из-за Верити, и только я знаю это, так как у меня есть рукопись. На мне лежит ответственность сказать Джереми, если я думаю, что его сын пострадал больше, чем он думает.
– Крю, – говорю я, протягивая руку к банке с арахисовым маслом и вращая её пальцами. – Могу я задать тебе один вопрос?
Он кивает мне.
Я улыбаюсь, желая, чтобы он чувствовал себя комфортно из-за моих вопросов.
– Ты плавал в каноэ?
На мгновение он останавливается, облизывая нож для масла. Затемговорит:
– Да.
Я наблюдаю за его выражением лица, в поиске подсказки, что я должна остановиться, но этого не происходит.
– Ты когда-нибудь играл в нём? На воде?
– Да.
Крю снова слизывает масло, и я чувствую облегчение от того, что его не слишком сильно беспокоит наш разговор. Может быть он ничего не помнит. Ему всего лишь пять. Его восприятие реальности отличается от взрослой.
– Ты помнишь, как ты был в каноэ? С твоей мамой? И Харпер?
Крю не говорит да или нет. Он смотрит на меня, и я не могу сказать боится ли он ответить на мой вопрос или просто не помнит. Крю опускает взгляд на стол, теряя зрительный контакт со мной, снова засовывая нож в банку и потом кладя себе его в рот.
– Крю? – говорю я, продвигаясь ближе к нему и нежно кладя руку ему на колени. – Почему лодка перевернулась?
Взгляд Крю снова возвращается ко мне, и он вытаскивает нож из своего рта для того, чтобы сказать:
– Мама сказала, что я не должен тебе говорить, если ты задашь мне этот вопрос.
Я чувствую, как кровь отливает от моего лица, когда он небрежно облизывает нож для масла. Я хватаюсь за край стола так сильно, что побелели костяшки пальцев.
– Она… Твоя мама разговаривает с тобой?
Крю снова смотрит на меня несколько секунд, не давая мне ответа, а затем качает головой с таким выражением в глазах, как будто он собирается молчать после этого.
