– Сейчас два часа дня, – шепчет он. – Ты хорошо себя чувствуешь?
– Да, – вру я. – Я просто устала.
– Я тоже. – Он проводит пальцами по моей руке, потом хватает меня за руку.
– Как ты сюда попал? – Спрашиваю я, зная, что дверь заперта изнутри. Он улыбается.
– Через окно. Эйприл отвезла Верити к доктору, а Крю вернётся из школы только через час.
Остальная часть напряжения, накопившегося внутри меня, каким-то образом просачивается наружу с этой новостью. Верити нет в этом доме, и я мгновенно обрела покой.
Джереми кладёт голову мне на грудь, лицом к моим ногам, а его пальцы исследуют линию моих трусиков.
– Я проверил замок. Похоже, если ты достаточно сильно хлопнешь дверью, то она может защёлкнуться на месте.
Я не отвечаю на это, потому что не уверена, что верю в это. Я уверена, что есть шанс того, что это была Верити.
Джереми поднимает мою рубашку. Он целует место между моих грудей.
– Мне нравится, когда ты носишь мои рубашки. Я провожу пальцами по его волосам и улыбаюсь.
– Мне нравится, когда они пахнут тобой. Он смеётся.
– А чем я пахну?
– Петрикором.
Он губами провёл вниз по моему животу.
– Я даже не знаю, что это значит.
Его голос – это бормотание над моей кожей.
– Это слово описывает запах свежего дождя после тёплой погоды. Он двигается, пока его рот не оказывается рядом с моим.
– Я понятия не имел, что для этого есть слово.
– Всему есть своё слово.
Он коротко целует меня, потом отстраняется.
– Есть ли какое-нибудь слово для того, что я делаю?
– Наверное. Что ты имеешь в виду?
Он проводит пальцем по моей челюсти.
– Это, – тихо говорит он. – Влюбляюсь в женщину, когда не должен.
Моё сердце замирает, несмотря на его признание. Я ненавижу, что он чувствует себя виноватым за то, что он чувствует, но я всё понимаю. Независимо от состояния его брака или жены, он спит в их постели с другой женщиной. Этому нет особого оправдания.
– Ты чувствуешь себя виноватым? – Я спрашиваю его.
– Да. – Он молча смотрит на меня с минуту. – Но не настолько виноватым, чтобы остановиться. – Он кладёт голову на подушку рядом со мной.
– Но это прекратится, – говорю я. – Мне нужно вернуться в Манхэттен, а ты женат. Его глаза, кажется, защищают мысли, которые он не хочет говорить вслух.
Некоторое время мы молча смотрим друг на друга. В конце концов, он наклоняется, чтобы поцеловать меня, прежде чем сказать:
– Я думал о том, что ты сказала на кухне прошлой ночью.
Я не говорю, боясь того, что он собирается сказать. Был ли он открыт для всего, что я должна была сказать? Согласен ли он с тем, что качество его жизни так же важно, как и качество жизни Верити?
