— Все выдающиеся религиозные деятели в истории либо отличались чрезмерным сладострастием, либо соблюдали полный целибат, — сказала ему Астрид, убежденная тонистка без фанатичных наклонностей, в чьи обязанности входило составлять ежедневное расписание для Набата. — Если тебе удастся найти золотую середину, это будет как раз то что надо для святого человека.
Среди всех окружающих Грейсона Астрид, похоже, была единственным человеком, которого он мог бы назвать своим другом. Или, по крайней мере, с которым мог говорить откровенно. Немного за тридцать, она была не настолько старше его, чтобы годиться ему в матери; скорее Астрид была для него как старшая сестра, и она никогда не стеснялась выкладывать, что думает по тому или иному поводу.
— Я верую в Тон, — как-то сказала она, — но не покупаюсь на пресловутое «чему быть, того не миновать». Любой беды можно избежать, если как следует постараться.
Впервые он встретил Астрид, когда она в один ненастный промозглый день явилась на аудиенцию. Под аркой холод ощущался еще более пронизывающим, чем где-либо в другом месте. Астрид была так несчастна, так растеряна, что забыла, о чем хотела просить, и весь свой час потратила на жалобы на погоду, так что Грозовое Облако не знало, чем ей помочь. А потом она указала на вышитое оплечье, которое Набат носил поверх туники:
— Вы когда-нибудь прогоняли эту звуковую диаграмму через секвенсор? Нет? Интересно же, что получилось бы на выходе!
Как выяснилось, на оплечье красовалась фраза из мелодии смертного времени, называемой Bridge over Troubled Water — «Мост над бурными водами», что как нельзя лучше подходило к ситуации, если вспомнить, где Набат принимал посетителей. Он тут же пригласил Астрид в свой внутренний круг — пусть там будет хотя бы один трезвомыслящий человек, способный привнести толику здравого смысла в тот бедлам, с которым ему приходится иметь дело каждый день.
Не раз и не два Грейсон пожалел о тех временах, когда сидел, невидимый и никому не известный, в своей темной монастырской келье в Уичито — нуль без палочки, потерявший даже собственное имя. Но обратного пути не существовало.
●●●
Грозовое Облако могло считывать все физические показатели Грейсона. Оно знало, когда его сердце бьется учащенно; знало, когда он испытывает стресс, страх или радость; а когда он спал, Облако знало, что он видит сон. Правда, оно не могло проникнуть в его сновидения. Хотя все воспоминания Грейсона минута за минутой сохранялись в заднем мозге Облака, сны в их число не входили.
