— Выпьем с тобой, Семен Петрович, этого «ерша» за то, что всегда было, есть и останется навечно, — за ложь, за обман, за муку… А, не хочешь?..
Ольга бросает стакан, хватает скатерть за край и сдергивает ее на пол.
Под гром разбивающейся посуды Ольга падает на стул, закрывает лицо ладонями.
Семен, бледный, подходит к ней и, постояв, кладет руку на плечо.
— Эх, Ольга! — говорит он с горечью.
Ольга как-то вся сжимается от его прикосновения, затем медленно поднимает глаза.
Мы видим, как уходит с ее лица хмель, как в глазах возникает понимание происшедшего, как затем это понимание сменяется ужасом и густая краска неожиданно заливает лицо Ольги. Тогда голова снова падает на руки, и Ольга начинает плакать горько и громко.
Вокзал. Буфет. За столиком — Файвужинский, Лошадев и Красовский. Перед ними пиво.
— Лошадев, сколько осталось? — нервно спрашивает Файвужинский.
Лошадев показывает часы.
— Скоро будут.
— Значит, так… — распоряжается Файвужинский. — Как только комиссия выйдет из вагона, делаем устное заявление… Сперва я, потом Лошадев, потом ты — как затравленный беспартийный спец.
— Да, теперь Примаку полная котлета, — с удовольствием констатирует Лошадев. — Материала на него хоть отбавляй.
Красовский поднимает бровь.
— Вы думаете, Бобылева повторит комиссии все, что она болтала на этой красной свадьбе?
— А хоть и не повторит! — хорохорится Лошадев. — Свидетели-то были? Факт!
— Имейте в виду, что у нас появилась тяжелая артиллерия. Чуб решил выступить сам! — говорит Файвужинский.
— Вот это компот! — радуется Лошадев. — Ай, прошляпил товарищ Примак.
Подошел скорый поезд. Из мягкого вагона выходят старик с клочковатой бородой и дородная седая женщина.
Файвужинский уже суетится на перроне. Он подбегает к старику.
— Вы, товарищи, комиссия ЦК? Файвужинский…
— Мы.
— Я хочу сделать заявление… И вот товарищи тоже.
Он показывает на Лошадева и Красовского.
— Да что вы так торопитесь? — брезгливо спрашивает старик. — Встречали… Ишь, даже вспотел!.. Перрон не место для заявлений. На активе поговорим!..
Аплодисменты. Зал, где собрался городской актив, переполнен. Председательствующий — старик с клочковатой бородкой — пережидает, пока кончатся рукоплескания, и говорит:
— Самокритика была и будет основным требованием партии к коммунисту. Я призываю вас, товарищи, в прениях беспощадно вскрывать недостатки работы организации. Первым записался товарищ Файвужинский.
Шум проходит по залу и смолкает.
На трибуне — Файвужинский. Мы еще не видели его таким. Файвужинский как-то подтянут, серьезен, торжествен, он даже кажется выше ростом. Его глаза блестят. У него уверенные движения, в голосе скрытая страстность. Это опытный оратор.
