Матвей Бобылев приглашает гостей за стол.
Возле Галки, нарядной, счастливой, загромождая собой полкомнаты, — Петр и Иван Бобылевы. Они одеты во все новое. На тщательно вымытых лицах только глаза по-прежнему обведены черным.
Играет музыка.
Гости рассаживаются. Во главе стола — Матвей с Галкой. По правую руку сажают Семена Примака — выбритого, торжественного, в светлом костюме. По левую руку — дряхлая мать Галки. Рядом с Семеном — Ольга. Она в том же платье, в котором бежала по шоссе к Семену. Глаза тусклые, губы плотно сжаты.
Ольга наливает себе водки и жадно пьет, ничем не закусывая.
На противоположном конце стола, против жениха и невесты, чинно возвышаются две одинаковые фигуры — Петр и Иван.
Вино разлито по бокалам.
Музыка затихает.
Со стаканом в руке встает Матвей Бобылев.
Шепот:
— Мамочки родные, Матвей будет речь говорить!
Смешок.
— Тсс…
— Не робей, Мотя…
Матвей долго стоит молча. Озирается.
— Говорить я не обучен, — тихо произносит он наконец.
— Оно видать…
Капли пота выступают на лбу Матвея. Он вертит в руках стакан.
Смех.
— Присядь, жених, отдохни!
Неожиданно Матвей багровеет от злости.
— Говорить я, говорю, не обучен! — громко произносит он. — Кроме мату, от меня, может, еще никто слова не слыхал.
И вдруг, разом обретя спокойствие и уверенность, говорит нормальным голосом:
— Что было у нас в Долгушах полгода назад, — хочу я вспомнить. Шкивы, ребята, крутились на копрах, как и теперь, и уголек шел на-гора и добыча перевыполнялась. Но эти люди, которые рубали уголь на совесть…
— Горько! — прерывает его кто-то. — Матвей, давай по существу!
— Горько!
Матвей делает паузу, как завзятый оратор. Шум стихает.
— Но эти люди, которые, говорю я, своими руками заработали свою жизнь, — взять эту жизнь не умели, вот что горько. И вот, партия взяла тебя за загривок и тряхнула, и сказала: смотри — вот тебе любовь, уважай ее, вот тебе жизнь — бери ее, вот тебе человек — береги его. Нужно иметь большое понимание к человеку, чтобы взять и выкачать на-гора шпану, хулигана, которого уже за борт жизни кинуть хотели… Взять Бобылева Матвея и разглядеть, что у него в середке. Взять и увидеть, что он болеет за общее дело, но не знает, что еще надо делать, кроме как ладно махать желонгой. (Пауза.) Ну вот, я теперь помощник рудоуправляющего. Большая должность. И что же вы думаете, Матвей подкачает? Обманет доверие партии? Грызть буду зубами, — с неожиданной злостью говорит он, — если кто помешает! Учиться буду, ночи не спать буду, а оправдаю.
