Они улыбнулись друг другу, довольные хорошо сделанной работой. Затем Вэн подумал о Питере Грее, репетиционном зале в опере, где всегда так шумно, непонятно и скучно, и обо всех других вещах, которыми он мог заняться в эту солнечную субботу. Он тяжело вздохнул.
– Что-то не так? – спросил мистер Фэлборг.
– Просто… я не хочу идти в театр. И репетиции обычно заканчиваются не раньше трёх, а значит, мне придётся сидеть там часами.
Мистер Фэлборг задумчиво помычал.
– А что, если ты окажешься в театре задолго до окончания репетиции, но всё время до этого погостишь у меня дома?
Вэн почувствовал, как его щёки растягиваются в такой же широкой, как у мистера Фэлборга, улыбке.
– Было бы здорово!
Дом мистера Фэлборга, как и он сам, был высоким и аккуратным. Пять этажей белого кирпича были окружены ухоженным двориком с постриженными кустами и деревьями, а входная дверь была выкрашена в небесно-голубой цвет, того же оттенка, что и платок мистера Фэлборга.
– Прошу, заходи, – сказал он, и они шагнули через порог в переднюю с высоким потолком.
Вэн, ожидавший увидеть по обе стороны двери в квартиры, тихо ахнул.
– Всё здание ваше?
– Оно принадлежит моей семье уже довольно давно. А! Герда! – воскликнул мистер Фэлборг при виде возникшей в конце коридора женщины средних лет в строгом сером костюме. – Позволь представить тебе Джованни Марксона, сына знаменитой дивы сопрано Ингрид Марксон.
– Обычно меня зовут просто Вэн, – застенчиво заметил Вэн.
– Пгиятно познагомиться. – Герда говорила с тягучим акцентом, незнакомым Вэну. Она тепло ему улыбнулась. – Мистег Фэлбогг… венециансгий дилег звонил тги газа за это утго.
– Благодарю, Герда. – Мистер Фэлборг повернулся к Вэну. – Ты не против, если я ненадолго тебя оставлю? Прошу, располагайся в гостиной. – Он указал на арочный проём. – Герда, будь так добра, принеси нам что-нибудь освежиться.
Герда ушла по коридору вглубь дома, мистер Фэлборг свернул вправо, а Вэн – влево и на цыпочках зашёл в проём.
Он оказался в просторной гостиной. Стены были белыми, с белого потолка свисали люстры, белые мягкие кресла стояли перед большим камином, тоже выкрашенным в белый. Но на этом белизна заканчивалась. В подвешенных к потолку корзинах зеленели густые папоротники. На полках встроенных книжных стеллажей стояли книги в твёрдом переплёте с потёртыми корешками тёплых оттенков. Стены были завешаны рамками всевозможных форм и размеров, внутри каждой было что-то своё: вырезанный из бумаги силуэт, антикварная почтовая марка, стайка бабочек на булавках.
