Тематика навязчивых мыслей может концентрироваться около постоянной самоконтрольной функции — «хорошо ли я сделал?», «правильно ли я сказал?», «не забыл ли я чего-нибудь?». Нормальный самоконтроль разрастается до патологических размеров. Сомнения в правильно выполненном действии принуждают больного к его повторению. Вскоре после проверки снова возникает сомнение. Беспокойство не насыщается, самопроверки успокаивают больного только на короткое время.
Навязчивости, как правило, относятся к простым, по своей форме, действиям, а их частое повторение приводит к определенной автоматизации. А следовательно, врач будет задумываться, правильно ли он выписал лекарство, аптекарь — правильно ли он его сделал, бухгалтер — не ошибся ли в подсчете, поп — не пропустил ли или не перепутал какого-то слова во время важной части религиозного обряда, а человек, часто исповедующийся, беспокоится о правдивости своей исповеди. Все эти действия для этих людей очень важные, а в результате их частого повторения они становятся автоматизированными. Самоконтроль в моменте их проведения частично производится вне участия сознания. При навязчивостях сомнений самоконтролирующая активность как бы мстит за ее отталкивание на край сознания и настойчиво стремится стать его центральным пунктом. Больной постоянно сомневается, хорошо ли он проделал свою работу, которую до этого времени выполнял точно и без размышлений. Он как бы опутан сомнениями и на иную психическую активность ему почти не остается сил и времени.
Иной формой навязчивых мыслей может быть частое возвращение к одной и той же теме, посуществу, не интересующей больного. Размышления могут относиться к обычным ежедневным событиям, «философским» вопросам типа «кто я», «зачем существую?», «действительно ли я живу?», дотошным воспоминаниям прошедших времен. Больной, как всегда при навязчиво-стях, хочет оторваться от этих мыслей, а чем больше борется с ними, тем больше они ему мешают.
На фоне таких размышлений могут появиться эпизоды дереализации или деперсонализации. В первом случае больной чувствует нереальность окружающего мира, ему кажется, что все вокруг него ненастоящее, нереальное, иногда лишенное третьего измерения, плоское или измененное в колорите, чаще всего серое, а иногда измененное в четвертом измерении — времени. И тогда ему кажется, что все виденное им — новое и необыкновенное (jamais vu) или же, наоборот, все виденное давно ему уже известно (deja vu).
