Культурный, исторический и литературный контекст
Эта история представляет собой своеобразную басню, в которой напевы выступают в качестве товара. Было издано шесть версий настоящей сказки, некоторые более ранние версии заканчиваются тем, что тесть устраивает развод своей дочери с таким зятем. Существуют народные переложения хасидских легенд о напевах в жизни хасидов [1] и современные рассказы на ту же тему [2].
Хотя и комическая по содержанию, сама история имеет этнографическую ценность в реконструкции хасидской жизни и учения. Музыка и пение стали неотъемлемой частью хасидского религиозного движения, но, в отличие от агиографических рассказов о цадиках, музыку хасиды не записывали. Изучение и исполнение напевов на хасидских праздниках было исключительно устным. Большинство ребе не умели записывать и читать ноты; даже если их последователи знали нотную грамоту, ребе возражали против записи мелодий по следующим причинам: они считали, что запись, во-первых, в принципе не передает всей полноты музыки и, во-вторых, сводит духовность музыки к материальному представлению. Соответственно постоянное повторение, доведенное здесь до комической степени, отражает процесс передачи в устной культуре.
Рассказ также указывает на соревновательный характер исполнения песен в жизни хасидов. Помимо сочинения оригинальных мелодий хасиды во время собраний у своего ребе исполняли песни, выученные из различных источников. Мелодия, понравившаяся ребе больше других, становилась «нигном ребе». Естественно, хасид, представивший такую мелодию, удостаивался большего почтения в общине.
1 Cohen, D. Aggadot Mitnagnot [Легенды о мелодиях] (Tel Aviv: Hakibutz Hameuchad, 1955); Schram, P. Jewish Stories One Generation Tells Another (Northvale, NJ: Aronson, 1987), 367–392, особ. 369–375: версия настоящей сказки, представленная Рут Рубин.
2 Сборник, включающий некоторые современные сказки, в основном о хасидах в США: Staiman, М. Niggun: Stories behind the Chasidic Songs That Inspire Jews (Northvale, NJ: Aronson, 1994), особ. 255–264.
На своих трапезах, посвященных проводам Царицы Субботы, ребе Шнеур-Залман из Ляд, основатель Хабада, рассказывал истории из Торы и хасидские откровения сидящим за столом хасидам. Однажды, вещая таким образом, ребе заметил старого еврея, который не входил в число его приближенных. Он сидел в углу стола, нахмурив брови и уставившись на ребе. Его лицо выражало боль человека, не понимавшего, несмотря на все усилия, то, что он слышит.
