Невозможно даже начать обсуждение народных сказок без того, чтобы не затронуть вопросы, связанные с компаративными исследованиями, кроме того, все рассказы, как светские, так и этико-религиозные, часто переплетены с точки зрения повествования и мотивов. Невозможно рассматривать их по отдельности. Ввиду общемировых истоков наших народных сказок… вероятно, не будет преувеличением сказать, что наиболее интересный материал во всем фольклоре на идише представляют собой народные сказки, интересные как с научной, так и с художественной точки зрения… Чем дальше от нашей эпохи и литературы, чем более давний период истории нашего народа мы рассматриваем, тем богаче должны становиться различные ветви нашей устной традиции, тем богаче и разнообразнее популярные светские рассказы… в разное время взятые из тех мировых запасников, к которым обращались и другие народы [25].
Стандарты Кагана порой накладывали чрезмерно строгие ограничения и служили дедуктивной моделью, отклонявшей вариации, возможно отражавшие устное исполнение рассказа с большей достоверностью, в отличие от стандартов других собирателей. Тем не менее в целом собрание народных сказок ИВО стало важным хранилищем. До Второй мировой войны в нем содержалось порядка 2600 сказок [26]. Первый том «Идише Фолкмайсес» («Еврейские народные рассказы»), изданный Каганом в 1931 г., включает рассказы эмигрантов, записанные им в Нью-Йорке. Его второй сборник основан на народных сказках из архивов ИБО [27].
Этнографическая экспедиция Ан-ского и проект сбора народных сказок ИВО вдохновили других ученых на записывание народных рассказов со слов носителей идиша в Европе [28], США, Канаде [29] и Израиле [30].
Израильский фольклорный архив
Основывая Израильский фольклорный архив (ИФА), Дов Ной следовал модели Фольклорной комиссии ИВО, адаптировав ее к израильским реалиям. Собиратели (рошмим) в Израиле записывали рассказы иммигрантов и потомков иммигрантов.
Переход от традиционной к современной жизни для восточноевропейского еврейства начался в XVIII в. вместе с Просвещением, проявления которого были едва различимы в местечках. Ветер перемен из западных регионов континента поставил под вопрос идеалы традиционной жизни. Хотя описанную в рассказах традиционную жизнь отличают безопасность, комфорт и защищенность, сюжеты повествования лишены ностальгии и не стремятся к воображаемой социальной невинности н чистоте. Напротив, практически в каждой сказке сборника говорится о боли людей, чьи жизни были сломлены модернизацией, отмеченной в еврейских общинах идеями Просвещения, революции и переселения в Землю обетованную. Каждое из течений было связано с утопическим идеалом, который рушился при малейшем контакте с реальностью.
