Как отмечалось ранее, Яков бен Авраам, книготорговец из Межиричей в Литве, был вынужден отправиться в Базель, чтобы напечатать «Майсе-бух». Фактически история издания «Майсе-бух» иллюстрирует особость восточноевропейского идиша и его отделение от западноевропейских корней. Элиэзер Павер из Жолквы, Польша, издатель, выпустивший первую книгу в 1807 г. и ставший «провозвестником народной литературы на идише» [16], писал в своем введении следующее:
Велик тот день, когда «Майсе-бух» попала ко мне на стол. Книга была издана в далеком 1705 г. в Амстердаме и содержит удивительные и бесценные рассказы и [истории] о событиях, произошедших с р. Иудой Святым, благословенной памяти, и его отцом, великим р. Шмуэлем, пусть покоятся их души с миром… Я сказал [себе]: «Книга была издана на языке ашкенази [немецком], на котором говорили наши предки ашкенази, но который сегодня непонятен людям, и суть историй останется им неведома. Многие обращались ко мне с просьбой перевести книгу на понятный язык, и я ответил на их просьбы и перевел ее, как вы видите, на всем понятный язык» [17].
В течение длительного периода преобразования идиша в Польше работало несколько еврейских издательств. «С середины XVII в., когда произошли погромы 1648–1649 гг., и на протяжении большей части XVIII в. в Польше было издано всего лишь несколько книг на идише. Таков был непосредственный результат сокращения здесь числа евреев-печатников в тот период. Такова была основная причина, по которой восточноевропейский идиш практически не получил возможности прямого выражения в письменной литературе до последней четверти XVIII в.» [18].
Однако пока молчали печатные станки, говорили люди. Они рассказывали свои истории, читали проповеди, обменивались шутками, цитировали пословицы и распевали песни — все на восточноевропейском идише. Без подтверждающих записей и лишь с редкими косвенными ссылками и намеками, устная культура на идише процветала в разговорах на рынках и в трактирах, в синагогах и в окружении раввинов. Женщины пели песни про любовь и отчаяние и рассказывали детям волшебные сказки, мужчины говорили о демонах и святых, о вознаграждении за сострадание и милосердие и о наказаниях за грехи. Как считает Дэвид Роскис:
евреи Центральной и Восточной Европы — народ рассказчиков. Мужчины ежедневно молились, но между дневной и вечерней молитвами они обменивались историями. По субботам и праздникам они возвращались в иешиву или синагогу, чтобы послушать магидов — странствующих проповедников, сплетавших истории в длинные проповеди. В домах и на рынках женщины исполняли собственный репертуар житейских историй и нравоучительных рассказов. И когда, казалось, ветер перемен превратил евреев Запада в философов, банкиров и хозяек салонов, — с Востока появилось встречное движение, известное как хасидизм, которое вдохнуло новую жизнь в религиозные песни и рассказы [
