— Что же, по вашему мнению, в Москве недостает полицейских сыщиков? В этом, кажется, там нет недостатка.
— Так и не так, — сказал Кокорин, — сыщики там, конечно, есть, но они так рассуждают: бриллианты мол нашли, чего же вам больше? И вот они даже и в газетах прокричали о неусыпной деятельности московской полиции. Нет, подайте нам убийцу. Я его как теперь вижу, по описанию Аарона. Я как будто живу с ним на Тверской улице. Так бы вот, кажется, и схватил его, да триста верст — не рукой подать!
— Так поезжайте в Москву.
— Я об этом давно уже просил полицеймейстера, но он не отпускает, говорит: здесь нужен. Похлопочите-ка, чтобы меня отпустили.
Я обещал и, действительно, через несколько дней по приказанию начальника губернии Кокорин был командирован в Москву. Ожидая результатов действий Кокорина в Москве, я отложил дело, не считая нужным торопиться отсылкою его к прокурору для написания обвинительного акта против Аарона.
Однажды вечером я пошел в клуб, где в тот день были танцы. Меня обступили знакомые с расспросами о Руслановском деле.
— Что же, так-таки ничего и не нашли?
— Неужели такое вопиющее дело может быть оставлено без всяких последствий?
— Ну, полиция!
— Хороши следователи! — и прочее, и прочее.
Мне оставалось только отмалчиваться и приводить известные отговорки.
— Что это сделалось с Бобровой? — сказал подошедший ко мне доктор Тархов. — Я, право, боюсь за нее и сегодня объявил ее матери, что для дочери необходимо рассеяние и развлечение. Это необыкновенно нервная девушка. Смерть ее подруги Руслановой произвела на нее такое впечатление и так сильно потрясла нервную систему, что она до сих пор не может оправиться. Взгляните на нее, как она переменилась.
— А что, об убийце нет никаких известий? — спросил подошедший к нам молодой человек.
— Ичалов! Откуда вы взялись? — спросил его Тархов. — Вы беспрерывно исчезаете и вновь появляетесь на нашем горизонте.
— Был в деревне, хозяйничал…
— Никандр Петрович! Никандр Петрович! — крикнул кто-то из залы.
Ичалов ушел. Его подозвала Боброва.
Освободившись от расспросов любопытных, я едва только уселся за карты, как мне подали телеграмму: «Завтра примерим лоскут сукна к пиджаку. Кокорин».
Я оставил карты и уехал домой.
На другой день я поехал встречать Кокорина на станцию. Он прибыл с почтовым поездом.
— Ну что, говорите скорее, в чем дело? — спросил я его.
— В моем чемодане опечатанный пиджак, найденный мною на коридорном гостиницы «Мир». Коридорный сознался, что его подарил ему бывший постоялец № 15.
