— Мама, — сказал я, — завтрашний вечер не обещает быть приятным.
Она посмотрела на меня, но промолчала. Это само по себе значило очень многое.
Словно мать сразу поняла, что роковой час пробил.
— Мне нужна твоя помощь.
— Понимаю, сынок.
Она была вовсе не так безучастна, как я думал
— Мы никогда не говорили с тобой о том, что произошло осенью, — сказал я. — Разве что обменялись двумя-тремя фразами. Однако мы никогда не обсуждали случившееся. Но я, мама, все это время ни о чем другом не думал.
— Я тоже почти все время думала об этом, Мартин. Но я ничем не могла помочь, вот и считала, что нет смысла во время твоих редких приездов в Бакке тревожить тебя разговорами об этой трагедии.
Я закурил сигарету и подумал, что был несправедлив к матери. Нет, в ней отсутствовал не интерес, а жажда сенсаций.
— Но завтра ты можешь мне помочь, мама.
— Дай мне сигарету, мой мальчик, и объясни, что надо сделать. Только не спеши и по порядку.
За окнами выл ветер, но большая голландская печь гудела от жара. Мы сидели в музыкальной гостиной, где все годы с тех пор, как я был мальчишкой, собирался семейный совет. Теперь гостиная была уже не такой уютной, как прежде, ее портила бетонная лестница запасного выхода. Но по старой привычке мы все-таки именно здесь обсуждали свои проблемы.
— Мне кажется, я знаю, почему убили Свена, — сказал я. — Мне кажется, я знаю также, кто его убил. Но я не вполне уверен. Я должен добыть доказательства.
Мать молчала.
— Добыть доказательства практически невозможно. Карл Юрген Халл сделал все что мог. Он прочесал всю трассу для гольфа в Богстаде, взял отпечатки обуви практически всех членов гольф-клуба. Все друзья и близкие Свена были подвергнуты тщательной проверке. Более того, вчера я узнал, что Карл Юрген проверил даже сведения двадцатилетней давности. Практически он знает о нас все — кроме того, кто же убил Свена. Что касается Эрика… — продолжал я.
— …То он умер от сердечного приступа, — закончила мать.
Я уже собрался рассказать ей об Эрике, но передумал.
— Мама, может быть — слышишь, может быть, Эрик тоже умер насильственной смертью.
— Но как же вскрытие?…
— Кристиан объяснит тебе как-нибудь в другой раз. Я не хотел тебе говорить, Кристиан сказал это только нам с Карлом Юргеном. Но поскольку завтра мы соберемся здесь все вместе и правда о смерти Эрика может всплыть наружу, я хотел бы на всякий случай тебя подготовить.
— Все это будет невесело, Мартин.
— Нет, возможно, это будет чертов… ужасно.
