К счастью, я отметил, она отбивалась. Отметил я также и то, что меня это обрадовало. Вообще в том, что Пребен ее целовал, не было ничего предосудительного — только время и место выбраны были, по-моему, несколько бестактно.
Но тут я увидел лицо Карен: она была бледна как мел, вся кровь словно сбежала с ее щек. Она была в шоке.
— Пребен, — произнесла она, и это прозвучало как стон.
Пребен выпустил Лизу. Лиза с негодующим видом приглаживала волосы. Но Пребен не был бы Пребеном, если бы не улыбнулся наглой улыбкой и мгновенно не овладел ситуацией.
— Прости, — сказал он. — Я не всегда соблюдаю все триста тридцать три правила хорошего тона. Мною на секунду овладела сентиментальность, и мне захотелось поцеловать свою старую любовь.
— Что ты говоришь? — спросила Карен.
— А ты разве не знала? — спросил он с наглым добродушием. — Не знала, что мы с Лизой были когда-то помолвлены?
Так вот оно что. Это еще больше усложняло картину, я понимал, что теперь долго буду пытаться разложить по полочкам свои впечатления. Но пока что мы все четверо застыли на месте.
— Карен, — сказал я. — Ты предложила мне выпить. Карен, ты для этого позвала меня в дом.
Наконец до нее дошли мои слова.
Обед никак нельзя было назвать удавшимся.
Пребен Рингстад лез из кожи вон. Он нас развлекал, он был остроумным и изящным — словом таким, каким всегда был Пребен Рингстад.
Лиза хмурилась. На ее щеках горели красные пятна. Карен была бледна. Эрик, который ничего не знал о только что происшедшей сцене, почти все время молчал. Лишь изредка ронял два-три слова о том, что произошло за минувший день в пароходстве.
Да, обед не удался. К тому времени, когда подали кофе, обстановка не разрядилась. Я понимал, что дальше будет еще хуже. И обдумывал, как бы поскорей уйти.
Вошла горничная Карен.
— Пришел комиссар полиции Халл. — На лице у нее была написана смесь негодования и любопытства.
— Пригласите его войти, — сказал Эрик.
Карл Юрген вошел. Ему предложили кофе, но он отказался. Он выбрал себе удобное место, закурил сигарету и обвел нас всех по очереди своими пронзительными, как рентгеновские лучи, глазами. В первую минуту, когда он появился, я почувствовал даже облегчение — так тяжело дался мне этот обед. Но облегчение длилось всего минуту.
— Я звонил вам, господин Рингстад, и тебе, Мартин, и узнал, что вы приглашены сюда на обед. Тем лучше, таким образом…
Я подумал, он скажет: «Одним ударом я убью сразу пятерых зайцев».
Но он не закончил фразы.
