Я перевел дыхание.
— Но я их видел, — сказал я. — Однажды, двадцать с лишком лет тому назад. Кристиан видел их тоже, и они не произвели на нас особого впечатления. Помню, только одна картина показалась мне изумительно прекрасной — это были танцовщицы Дега. С той поры я навсегда полюбил Дега. Консул Халворсен что-то рассказывал об этой картине, но я забыл что. С тех пор как разыгралась нынешняя трагедия, я все время знал, что должен что-то вспомнить, но вспомнить не мог. А позавчера вдруг вспомнил…
Часы показывали десять тридцать восемь.
— Пребен, — сказал я.
Он вздрогнул.
— Ты пишешь хорошие рецензии, — сказал я. — Однажды ты написал даже целую книгу. Ты замечательно играешь на рояле. Такой прекрасной игры у непрофессионалов мне слышать не приходилось. Но есть одна область, в которой ты достиг еще больших успехов…
Если бы на пол в этот момент упала иголка, всем, наверно, показалось бы, что прогремел гром.
— Пребен, ты не только большой знаток искусства — пожалуй, не многие у нас в стране разбираются в живописи так, как ты. Ты к тому же был и хорошим художником.
Он наклонил голову, снова закрыл лицо руками. Но мне его не было жаль.
— Но тем, что ты лучше всего знаешь, лучше всего умеешь, ты заниматься перестал.
За двадцать лет ты ни разу не притронулся к кисти — ты постарался сделать так, чтобы все забыли, что когда-то ты был хорошим художником.
Сигарета обожгла мне пальцы. Я раздавил окурок.
— Когда в детстве мы с Кристианом были в гостях у консула Халворсена, он был уже стариком, семидесяти с лишним лет. И ему самому уже трудно было заниматься поисками шедевров. Но он слышал о тебе. И ты даже выполнил его поручение. Об этом и рассказал нам консул Халворсен — ты как раз купил для него в Париже две картины…
Лиза беззвучно заплакала.
— …Он рассказал, что это за картины, и показал их нам. Это были Руанский собор Моне и танцовщицы Дега. Не знаю, сколько заплатил за них консул Халворсен, но думаю, сумма была огромной.
Я вытащил из пачки новую сигарету.
— Эти картины были подделкой. Их написал ты.
Он не ответил ни слова, я видел только его склоненную голову и закрытое руками лицо.
— Ты знал, что консул Халворсен не был знатоком живописи в прямом смысле этого слова. И ты знал, что он бережет свою коллекцию от постороннего, как ревнивый любовник, — не было никакого риска, что при жизни консула картины попадутся на глаза какому-нибудь эксперту. Но вот старый консул заболел, и картины оказались в опасности.
