То, что я сделаю в этот вечер, на всю жизнь оставит рану в моем сердце. А как сильно будет болеть эта рана, зависит от того, что вскроется этим вечером.
Что бы ни вскрылось, удар будет тяжелым. Но все равно, я сам выбрал этот путь — отступать некуда.
— Я немного вздремну после обеда, — сказала мать. Карен и Пребен пошли прогуляться, Лиза с книгой свернулась клубком в кресле. Кристиан устроился неподалеку от нее. Карл Юрген был не прочь осмотреть усадьбу, и я увел его с собой. Потом мы все вернулись в дом, чтобы выпить кофе.
После кофе моя мать, Карл Юрген, Карен и Лиза затеяли играть в карты. А Пребен подсел к роялю.
Сначала он сыграл одну из рапсодий Дохнаньи[11], потом менуэт Генделя соль-минор.
Выбор пьес был слишком изыскан, как все и всегда у Пребена. И, как всегда, вызвал у меня раздражение. Поэтому я сам занял место у рояля, а Пребен возвратился туда, где сидел прежде. Я сыграл вальс из «Веселой вдовы» и «Где фьорды синеют», надеясь, что Пребен страдает от моего исполнения так же, как я от его.
Пробило десять. Я повернулся на табурете.
— Мне хотелось бы кое о чем поговорить со всеми вами, — заявил я. Голос прозвучал слишком громко и жестко.
Все уставились на меня.
— У нас игра в самом разгаре, — возразила моя мать.
— Извини, мама. Ничего не поделаешь.
Они отложили карты — отложили довольно неохотно. Я оглядел всех присутствовавших в гостиной. Четверо за карточным столом обернулись в мою сторону. Кристиан и Пребен расположились на диване. За спиной Карла Юргена, сидевшего за картами, висели старинные часы.
— Мы все участвуем в игре, — начал я. — В игре не на жизнь, а на смерть.
Это прозвучало довольно напыщенно, но как-то надо было начать.
— Говорили мы об этом немного, но, уверен, этой осенью никто из нас ни о чем другом и не думал.
На табурете у рояля сидеть было неудобно, но стратегически место было выбрано правильно: циферблат за спиной Карла Юргена был все время у меня перед глазами.
— Должен признаться, я пригласил вас в Бакке не для того, чтобы приятно провести вечер, — боюсь, вечер будет далеко не приятным. Но я хотел, чтобы мы собрались все вместе и вы услышали, что я скажу.
Все заерзали на своих местах, но я не мог уловить ничего необыкновенного в выражении шести обращенных ко мне лиц. Я рассчитывал на рентгеновские глаза Карла Юргена. Потому что я вовсе не был так уверен в себе, как старался показать. Я вообще ни в чем не был уверен. Кое-что я знал, но я не знал самого главного. Однако я составил план, как это узнать.
