Кишон нахмурился.
— В последний раз с вами было что-то похожее возле того яр-камня. С вами говорит Исток?
Майя кивнула.
Джон Тейт воздел руки к небу.
— С ума вы все, что ли, посходили? А впрочем, можно попробовать. Что думаешь, Аргус?
Огромный пес гавкнул.
Майя присела на корточки и потрепала его по шее.
— Нас того и гляди окружат, — сказал Джон Тейт. — Это я к чему: вот схватят нас, и тут вы поймете, что зря мы послушались этих ваших голосов. И что тогда?
Майя выпрямилась и посмотрела ему в глаза.
— Мы выжили только потому, что доверяли этому моему чувству всякий раз, когда оно возникало. Я не знаю, что ждет нас впереди. Но я верю Истоку.
* * *
Они вышли на северную дорогу. Не прошли они и двух миль, как навстречу им выехал отряд верховых.
Солнечные лучи лились в окна башни канцлера, отражаясь от блестящих страниц из орихалка на коленях у Майи. Майя любила старинные книги, любила четкую летящую чеканку букв. Каждая книга, подобная этой, являла собой образец изысканной красоты, но не столько собственной, сколько красоты разума, ее породившего. Тома хранили в себе мудрость веков, которую чья-то умелая рука выбила на металлических страницах, сохранив для вечности, и за изложенными на страницах мыслями и рассуждениями вставал как живой образ автора. Бывало, ученик исписывал целые страницы замысловатыми переводами рассуждений одного-единственного человека — Альдермастона какого-нибудь из монастырей, а нет, так кого-нибудь из основателей ордена Дохту-Мондар. Книга, лежавшая на коленях у Майи, хранила в себе речи и тех и других, ибо канцлер Валравен всегда стремился расширить границы своих знаний.
Майя подняла взгляд от маслянисто блестящего орихалка и коснулась прохладных страниц. Девушке было дурно от волнения, все внутри у нее сжималось в ожидании новостей. Ждали известий об исходе суда — того суда, который призван был решить судьбу Майи и судьбу королевства ее отца.
В поисках способа пережить мучительные часы неизвестности Майя забрела в башню канцлера и теперь успокаивала себя книгами, которые размеренно и спокойно изливали на нее чужую мудрость.
Перед отбытием — а уезжал он в аббатство Муирвуд — канцлер подробно объяснил Майе происходящее. Узнав, что он едет в Муирвуд, Майя умоляла его отвезти весточку матери, но канцлер, всегда относившийся к ней приязненно, на сей раз отказал, объяснив, что это значило бы поставить под удар интересы отца Майи. Тревога и пасмурный взгляд канцлера явственно говорили о том, что возникшая проблема гнетет его неимоверно, и тогда Майя потихоньку попросила объяснить ей все происходящее, чтобы она не попала впросак и не предала ненароком своего друга.
