Или хуже того — шкура останется человеческой, а разум…
И вот что мне делать? Нике позвонить? Она ведьма, а не оборотень.
— Поохотиться тебе надо, — понаблюдав за мной, сделал неожиданный вывод Гришка. Я только сейчас заметила, что отирается возле администрации он не просто так — у дороги стоит снегоход с брошенным сверху походным рюкзаком и ружьем в чехле.
— Опять браконьерствуешь? — тоскливо поинтересовалась. — Кого на этот раз поведешь?
— Зря ты! — обиделся он. — Это токмо для себя! Где это видано, чтоб человеку нельзя было мяса для пропитания добыть? Нет таких законов…
— Я тебе на День Рождения уголовный кодекс подарю! — пообещала я.
— Божеских законов! — тут же поправился парень, садясь на любимого конька.
— Ты же говорил у тебя ружья нет! — я решила перевести тему, не желая вступать в эту дискуссию.
— Так то для работы. А для себя… — Гришка любовно погладил чехол.
— Представляю, как ты будешь это участковому доказывать, — фыркнула я.
— А он в Колосовке, — отмахнулся парень и я поняла, что дата вылазки была точно рассчитана. — Завтра, поди, вернется, а нас уже и след простыл, м?
— У меня ружья нет, — привела я последний аргумент, понимая, что начинаю сдаваться. В лес хотелось — аж лапы чесались. А потом весна начнется и об этом придется надолго забыть, дел невпроворот. — И стрелять я не умею…
— Я побуду твоим рыцарем, — великодушно разрешил Гришка. — Заодно и стрелять научу… Ты, главное, зверя найди…
Понятно теперь, почему он так жаждал моей компании — хотел использовать оборотня за место гончей.
В общем, спустя пару часов я угнездилась позади парня, вцепившись в него покрепче, и мы, оставляя за собой дерущих глотки собак и фонтаны снега, рванули с места. Машка клятвенно обещалась смотреть за скотиной и топить печь, за что ей было разрешено пожить пока у меня. Девица радовалась, словно ребенок, а я начала опасаться за крышу над головой и на всякий случай предупредила Настю, чтобы присматривала одним глазом.
— Сначала в лесничество, к Стасу заедем, — прокричал мне Гришка. Его слова отнесло ветром, вместо него плюнув мне в лицо пригоршню снега — мы как раз съехали с дороги и поднимались на невысокий пригорок. Вне человеческого жилья ветер осмелел окончательно и хоть еще недавно оттепель примяла опавший снег, покрыв его ледяной искрящейся коркой, сверху уже успела налететь сыпучая белая крупа, больно режущая щеки на ветру. Поэтому на некоторое время о разговорах пришлось забыть — уткнувшись Гришке в спину, я держалась крепко, чтобы не свалиться на волнами поднимающемся и опадающем снегу. Рев двигателя и свист ветра в ушах не дали бы раскрыть рта, даже если захочется. Наш путь, вместо обычной дороги, лежал вдоль реки — мы выбрались на середину уже за деревней, по накатанному склону, из чего я сделала вывод, что местные давно к данному виду транспорта привыкли. Проехав мимо Колосовки, мы с ревом покинули русло реки, едва не перевернувшись на склоне — в лицо вновь ударила тугая струя студеного февральского ветра — и, огибая Колосовку по широкой дуге, двинулись в сторону Осинкино.
