Уже смелее я заглянула внутрь. Очевидно, не только мне показалась хорошей идея устроить из церквушки гардеробную — на скамье лежал растрепанный пук соломы (в котором я с удивлением опознала самодельный парик), драный, поеденный мышами тулуп и такие же валенки. Рядом сиротливо приютилась кружка с отколотой ручкой, в которой обнаружилась разведенная с жиром зола.
Вот тебе, бабушка, и Юрьев день…
Я ошарашенно прислонилась к косяку, с намеком на обвинение обратившись взглядом к спокойно стоявшим на своем месте иконам. Те остались безмолвны и равнодушны к творящемуся в округе безобразию.
И кому же, интересно, нужно руки поотрывать за такие «шуточки»?! Я чуть не поседела, увидев размалеванную харю через замерзшее окно! А ведь могла бы догадаться — сама этот фокус проделывала, правда, в воспитательных целях…
Тут мне пришла в голову другая мысль, от которой ноги стали ватными: а если бы я выскочила из дома чуть раньше и наткнулась на этого… ряженого? Я ведь всерьез собиралась ему голову откусить…
Ох, что-то мне нехорошо…
Наощупь нашарив ручку двери, я вывалилась наружу, дыша ртом, как загнанная собака. Хорошо, что сумерки уже опустились на землю, никто не увидит, как я, шатаясь, бреду к воротам.
Это была вторая моя ночевка в доме Насти — я объявилась там уже после наступления темноты, потому что сама Настя настояла на том, чтобы я все-таки поела, впервые за весь день добравшись до собственного дома. Она вновь смущалась и краснела, извиняясь за десяток использованных картофелин и выскобленную до блеска печь, обещая вернуть первое и отмыть остальное. Каюсь, я тайно порадовалась — у самой руки не доходили. Впрочем, превращать ее в домработницу в мои планы не входило. Выяснив, что Машка сегодня не появлялась (к чему бы это?), а Настины мальчишки пропадают на горке, я закинула в себя тарелку жареной картошки с солеными грибами, обильно вымоченными в домашней сметане, и почувствовала, что не так уж и хочу возвращаться в пустой дом на окраине, дабы проучить шутника. Впрочем, была и другая проблема — нечисть на кладбище не поднимается, это плюс, но бессонница-то никуда не делась! Если дело не в детях и не в матери, тогда в доме? Следовало осмотреть его повнимательнее.
С этой установкой я и вернулась обратно. Дом был тих, темен и пуст — казалось, он даже стоит дальше, чем все остальные дома в ряду, словно бы брезгливо от не отшатнувшиеся. Фонари горели только на центральной улице, а здесь, на самой окраине, белоснежный снег отражал свет луны. Эту идиллию не нарушили даже окрестные собаки, хотя обычно заходились брехливым лаем, едва учуяв мой запах. Я с некоторым запозданием осознала, что уже давно не слышу этого привычного звукового сопровождения. Черт возьми — даже собаки перестали чуять во мне зверя!
