Во имя Напасти – в принципе она и так обходилась без них! Будучи генохакером, она могла подключиться с помощью встроенного в персональ внутреннего нейроконнектора, не используя внешний, к потоковой консоли и, обойдя ее, сразу войти в Поток без всяких графических надстроек, операторов и прочего мусора, неизбежного для обычных пользователей. Для нее Поток – как и любая система или программа, – оставался в чистом виде царством света и тьмы, нулей и единиц, криптограмм и структур, напряжений и переплетений. А теперь она оказалась всего этого лишена.
Теоретически ей было чем заняться: не существует программы, которую нельзя усовершенствовать. Она могла экспериментировать с Теткой и собственным персоналем, хотя второе, учитывая, сколько она уже в нем намешала, выглядело не слишком разумно. Она могла рассортировать данные в Сердце, поработать над замороженными в модулях программами, если удастся к ним подключиться… компьютер в кают-компании был для этого чересчур примитивен. Да, она могла… но никакого желания у нее не было.
Ее раздражал кот.
Голод, явно заинтересовавшийся новым человеком на корабле, постоянно бродил за ней, глядя с неким подобием ироничного одобрения. Она отвечала ему тем же, смотря ему прямо в глаза. При некоторой степени упрямства ей удавалось выиграть этот странный поединок… или ей только так казалось. Тогда Голод отводил взгляд с таким выражением на морде, словно считал Керк законченной идиоткой, и демонстративно уходил, но не слишком быстро, давая понять, что на ее дерзость ему полностью наплевать.
Однажды он внезапно подошел к ней, когда она сидела в кают-компании, пытаясь подкрепиться термокружкой кофе, и сделал вид, будто хочет на нее прыгнуть. Вскрикнув, она облилась кофе, а Голод лишь издал свои загадочные потрескивающие звуки и, недовольно поглядывая на нее, вышел. С тех пор она еще больше старалась его избегать.
Гам был еще хуже, чем кот.
В то время как Голод проявлял некий интерес к ее персоне, пограничник, вопреки собственным заявлениям о потребности в обществе на корабле, казалось, постоянно ее сторонился. В основном она видела его только в кают-компании в установленное время приема пищи. Ел он мало и экономно, смешивая обычную еду со специальными белковыми батончиками и сухарями, запивал все это рекомендованным Альянсом флюидом и заводил с Керк до боли нудные разговоры, часто обрывавшиеся на полуслове, когда его вызывал кастрированный искин корабля, который он звал Матерью, что уже само по себе выглядело довольно забавно. Естественно, он также часто сидел в СН, но там, похоже, с головой уходил в работу, ведя тихие беседы с искином и подпрограммами «Темного кристалла», касаясь худыми пальцами консолей и клавиш, анализируя черно-белую голограмму фрагментов космоса. Собственно, это и все – по небольшим коридорам корабля он проносился словно дух, запираясь в недоступной капитанской каюте. От этого можно было сойти с ума, тем более что летели они медленно – «Темный кристалл» был приспособлен к большим ускорениям, но цель его заключалась не в этом; для того чтобы сканировать внегалактическое пространство, опасаясь мифического возвращения Иных из-за Галактической границы, чрезмерные скорости не требовались. Пограничники не опасались лишь недобитых Машин – те, если верить легендам конца Машинной войны, были полностью уничтожены своими создателями.
