Правительство Нидерландов весьма благосклонно отнеслось к проекту аббата де Бюкуа, но в ту пору было бы затруднительно установить во Франции республику; к тому же это было бы возможно лишь в том случае, если бы союзники одержали победу.
Так что аббат имел успех в Голландии лишь в салонах, где прослыл глубокомысленным философом. Его охотно слушали в собраниях, где встречал он единодушное сочувствие той Франции, которая рассеяна была вследствие всякого рода преследований за ее границами и включала в себя в той же мере отважных католиков, что и протестантов. И тех и других объединяла ненависть к человеку, требовавшему, чтобы имя его сопровождалось эпитетом «viro immortali»>[70] или «fit regio divo»>[71].
Дамы гаагских салонов высказывались весьма неодобрительно по поводу того прошения, с которым обратилась к королю тетушка аббата. «Во Франции, — говорили они, — давно уже вышло из моды выражать свои мысли столь прямо и столь наивно». «Это дорого обошлось г-ну де Камбре, хоть он и облек все это в свойственный ему стиль».
По поводу смерти Людовика XIV аббат де Бюкуа сочинил следующее четверостишие, предпослав ему такое заглавие:
ПОСЛЕДНЯЯ ЕГО РОЛЬ
(Место действия — церковь Сен-Дени
>[72])
Игре конец! Мертвецким (sic!) сном
Герой наш опочил спокойно
И чтоб почтить его достойно,
Мы лучше умолчим о нем.
Быть может, есть все же некоторое преувеличение в этих строках аббата. «Его царствование — поистине роман, — пишет он далее. — „Хочу — значит, могу!“ — таков был его девиз».
«Что совершил он? Ровно ничего».
«Когда бы можно было возвратить жизнь тем тысячам людей, коих принес он в жертву своим замыслам!»
Эти рассуждения аббат де Бюкуа послал 3 апреля 1717 года из своего ганноверского далека не кому иному, как матери регента>[73].
Будучи в Ганновере, аббат де Бюкуа издал свои размышления по поводу внезапной кончины шведского короля>[74]. Указав на те требования, которые предъявляет ко всякому государю его высокое положение, он написал следующую фразу: «Какой позор и стыд для всех тех, кто, будучи возвышен судьбой, оказывается в делах своих ни богу свечка, ни черту кочерга». И к этому добавляет: «Нет для меня ничего более оскорбительного, как встретить в государе жалкую душонку обывателя».
Что до его шведского величества, то аббат ставит ему в вину, что он слишком юным начал читать Квинта Курция>[75]. «Бойтесь тех, — прибавляет он, — кто всегда носит с собой одну и ту же книгу».
«Всегда и повсюду солдат, воин по самой сути своей — таков он был от природы; но чтение Квинта Курция погубило его. Начав со славной победы под Нарвой, он вынужден затем спасаться бегством под Полтавой, пускается в авантюры в Бендерах и находит бессмысленную гибель под стенами крепости Фрёдрихсталь».
