В качестве доказательства приведу лишь один анекдот о некоем библиофиле, поведанный мне также библиофилом, кстати весьма известным.
В тот самый день, когда вспыхнула февральская революция, восставшие сожгли несколько карет, которые числятся в так называемом цивильном листе — дело, что и говорить, непохвальное, нынче за него не устают жестоко попрекать пестрое скопище народа, где за спинами борцов укрывались негодяи…
Помянутый библиофил прибежал к концу того дня в Пале-Насьональ. Но не участь карет волновала его душу — он опасался за сохранность произведения в четырех томах ин-фолио, озаглавленного «Персефоре»>[132].
То был руман из цикла короля Артура — или Карла Великого, — куда входят эпические повествования о наших стародавних рыцарских распрях.
Проложив себе путь сквозь бушующую толпу, он вошел во двор. Худое лицо этого тщедушного человека в безукоризненном фраке морщила порою добродушная улыбка; перед ним несколько озадаченно расступились.
— Друзья мои, вы и «Персефоре» сожгли? — спросил он.
— Жгли только кареты.
— Вот и отлично, продолжайте ваше занятие… А библиотека цела?
— Библиотеку никто не трогал… Но чего, собственно говоря, вы хотите?
— Хочу, чтобы с почтением отнеслись к четырехтомному повествованию о Персефоре, герое давних времен… Это редчайшее издание, две страницы там переставлены местами и огромное чернильное пятно на третьем томе.
— Поднимитесь во второй этаж, — сказали библиофилу.
Во втором этаже какие-то люди начали ему объяснять:
— Нам очень жаль, что так получилось… Понимаете, в первый момент была такая сумятица… повредили несколько картин…
— Знаю, Ораса Верне, Гюдена>[133]… Это не в счет… Важно, что с «Персефоре»…
Все решили, что он не в своем уме. Тогда библиофил отправился на поиски дворцовой смотрительницы и нашел ее — она сидела у себя в каморке.
— Сударыня, если библиотека не тронута, проверьте, пожалуйста, на месте ли «Персефоре» — издание XVI века, пергаментный переплет. Остальные книги не в счет… Отвратительно подобраны… Ведь эти люди ничего не читают! Но «Персефоре» расценен в сорок тысяч франков.
Смотрительница вытаращила глаза.
— Я готов сегодня же выложить за него двадцать тысяч… хотя деньги так обесценились, что революция просто неминуема!
— Двадцать тысяч франков!
— У меня дома наберется такая сумма. Но, конечно, я куплю эти тома, чтобы вернуть их Франции — ведь это же памятник!
Вне себя от изумления, смотрительница мужественно согласилась пробраться в библиотеку по боковой лестнице. Волнение ученого заразило и ее.
