Все это происходило в те славные времена, когда жители Реканати самого папу римского могли вывести из себя, а сейчас — и дон Романо был искренне убежден в этом — дьявол, видимо, окончательно потерял всякий интерес к этому глухому уголку. Реканати и в самом деле был теперь на редкость тихим, патриархальным городом. Никто никогда не рассказывал его жителям о том, что происходит в большом мире, который лежит за Апеннинами. Рим и Милан были знакомы им не больше, чем Древняя Вавилония. По сравнению с ними даже Нью-Йорк и Филадельфия не казались такими чужими и далекими городами. Ведь там — это знал всякий — можно было, по крайней мере, найти Антонио, племянника булочника, и Джиджетто, двоюродного брата шорника. Иногда отец сообщал за обедом:
— Анна-Мария Тальдеитаи получила письмо.
И всем было ясно: заказное письмо от сына из Ньюарка в Нью-Джерси, и в него вложены доллары. Почти в каждой семье в Реканати (наша составляла исключение) был кто-нибудь, кто «пересек океан». Одни отправлялись туда в надежде избавиться от беспросветной нужды, других влекла мечта найти золото, а третьи уезжали просто так — из-за своей непоседливости. И почти всем им удавалось, правда одному богу известно, как обосноваться за океаном и посылать домой заказные письма. Некоторые из эмигрантов, неудачники, возвращались с пустыми руками, разочарованные. Они долго потом поражали бездельников своими россказнями о разных «боссо» (на итало-американском жаргоне это означает хозяин) и «джобба» (работа, служба). Этих людей так до конца жизни и звали потом «американцами».
Жизнь в Реканати шла по однажды заведенному, устоявшемуся порядку и во всем следовала суровым обычаям предков. Так что если кто и хотел как-то изменить свою жизнь, то сделать это он мог только в Америке. Площадь Леопарди в Реканати и Малберри-стрит в Нью-Йорке — вот два возможных полюса существования — не будь их, никто бы не знал, что делать.
В этом мире и жили мои родители. Поэтому, когда я сказал им наконец, что хочу стать певцом, они лишь снисходительно улыбнулись. Когда же я стал настаивать на своем, мне возразили весьма резонно: где я могу стать певцом, ведь не в Реканати? Тут можно петь только в соборе, а я там уже пою. И слава богу, конечно, что я даже зарабатываю этим кое-что. Но ведь всю жизнь так не проживешь. В Америке, может быть? Нет, туда едут, чтобы работать каменщиками и плотниками, а не для того, чтобы петь. Куда еще поехать? Неохотно допускали они, что можно думать и о каких-то других местах, например, о Риме. Может, соглашались они, Рим и подходит для этого. Допустим даже, что ты приедешь туда, но как ты станешь там певцом? На это никто не мог дать ответа.
