Мы с Перси хором выпалили:
— Ты думаешь, это действительно возможно?
Однако после первой непосредственной реакции мы втроем принялись подбирать аргументы, опровергавшие доводы здравого смысла. Мы убеждали друг друга, что Сталину доступна такая высота духа, к тому же могли сыграть роль и политические соображения, и быстро провели успокоительную историческую параллель с Лениным, который тоже помиловал покушавшуюся на него женщину[29]. Конечно, сравнение хромало. Ведь если социал-революционерка Дора Каплан Ленина ранила, то в случае с покушением на Сталина до стрельбы дело не дошло. Но это существенное отличие ускользнуло от нас. Не стоит забывать, что на дворе стоял еще только 1932 год. После сталинской Большой Чистки и показательных процессов мое мнение об этой сцене в Мацесте полностью изменилось. Тот старый кавказец был всего-навсего несчастным, из которого ГПУ выбило ложные признания и которого Сталин избрал, чтобы продемонстрировать гостям, да и другим людям за пределами этого узкого круга, свое величие.
<…>
Запасшись свертком с продуктами и прихватив различные «талоны», по которым в специальных местах давали горячие обеды, мы втроем отправились в путешествие. <…> Когда мы прибыли в абхазскую столицу Сухум, там царила тропическая жара, и мы тащились по раскаленным улицам и площадям с пыльными пальмами. <…> Нашей целью был знаменитый обезьяний питомник недалеко от города, который нам посоветовал посетить бывший руководитель заповедника Отто Юльевич Шмидт. О. Ю. Шмидт был хорошим другом Хайнца Ноймана. В конце двадцатых годов он был полярным исследователем и прославился после крушения ледокола «Челюскин» в 1934 году. В сухумском обезьяньем питомнике изучали прежде всего человекообразных обезьян. В большом вольере, который охватывал целый горный склон, поросший лесом, обезьянам создали почти естественные условия обитания. Естественно, из-за этого посетителям, которых водили по всему заповеднику по высокой и очень широкой стене, удавалось увидеть их лишь мельком. <…>
Позже О. Ю. Шмидт рассказал нам еще и нечто удивительное из своей сухумской жизни. В питомнике предпринимались попытки оплодотворить самку обезьяны семенем человека и наоборот. Со страниц одной научной советской газеты женщин призывали поучаствовать в этих экспериментах. Очевидно, многие поняли призыв неверно или не поняли вовсе — речь шла о попытках искусственного оплодотворения. Сухумский обезьяний питомник завалили письмами, в которых женщины изъявляли готовность во благо советской науки спариться с самцом обезьяны. Пришлось разъяснить отправительницам маленькое недоразумение. Впрочем, по словам О. Ю. Шмидта, все попытки скрестить человека с обезьяной путем искусственного оплодотворения провалились.
