— В этот раз что-то совсем припозднились. Ну… если хочешь… пойдем, чаю сделаю, — предложил и облегченно ретировался, когда я ответила:
— Спасибо, я здесь посижу, — мне было всего девять, но я уже знала, когда они надеялись услышать отказ.
До смерти хотелось спать, но колотящееся сердце разгоняло усталость. За стеклами совсем рядом плескалась тьма — больше месяца неотрывно следовала по пятам. Я отличала ее мшистый запах среди прочих. Те насыщались и уходили, но эта будто жаждала выпить меня до дна.
— Оставь меня в покое, — прошептала я, царапая шрам, запястье. Боль отвлекала. — Возьми, что хочешь, только уходи.
Я набрала папин номер. Сторож неплотно прикрыл створку, черная щель дышала сквозняком. Я подошла, чтобы захлопнуть. Впереди ключи звенели в такт удаляющимся шагам. Я потянула ручку на себя, когда звук взорвался. Что-то глухо ударилось о стену, взвизгнул паркет. Я зажала рот. Из телефона рвались короткие гудки.
За тонкой деревянной дверью кто-то засипел. Поскребся и нежно пропел:
— Ссспасссибоо.
Вцепляюсь в заклинание. В памяти — рассвет. Школьный коридор. Низкое, еще синее небо в окнах. Я переступаю через скрюченные ноги, стараясь не испачкать ботинки в крови. Брызги покрывают стены и потолок, на полу разводы отмечают последние конвульсивные движения. Тошнота подкатывает к горлу, колени дрожат. Нужно уйти, пока не пришли первые люди.
Крохкий знак под пальцами натягивается, сплетается теснее, пульсирует в такт сердцебиению. Рядом выдыхает свой страх Наас, соединяя линии в нерушимый каркас.
В центре заклинания открывается глаз.
— Отпускай, я удержу. Режь! — сдавленно говорит парень. Зажмуриваюсь до танцующих пятен и падаю на колени, выдергивая кисть. Режу ладонь по старой линии. Выходит только царапина. Сжимаю зубы и втыкаю лезвие, выкручиваю, пока не становится жарко и липко, как летним днем, когда вместо ножа был осколок.
Вокруг проносятся золотые нити и звучит на разный лад напев молитвы. Кружится голова: прошлое и настоящее меняются местами. На грани слышимости всхлип давнего сторожа путается с криком мертвого Советника.
Он не показывается. Я подползаю к краю могилы, нарушая цепь волшебных узелков и заклинание Мары — узор, хрустнув, рвется и скукоживается. Воздух низко гудит. Кто-то вскрикивает. Кровь капает в яму, срываясь с кончиков пальцев. Скелет внизу, залитый золотом колдовства, изменил положение: теперь он кутается в истлевшие меха. И говорит со мной — шорохом в мышцах, болью в суставах. Чужой ужас сковывает тело.
