— Что именно? — мои джинсы закапаны кровью. На левом бедре пятно с кулак — это Нины.
— Плутон объяснит. Слушай ее, но помни: ты доверяешь магии, не ей самой.
— И не тебе. Да, знаю, — хмурится и трет затылок.
— Прости. Я могу поклясться, что защищу тебя, но какой смысл?
— Никакого, — соглашаюсь. — Увидимся в восемь.
— Спасибо, — серьезно говорит Наас. — Правда, спасибо. Ты не представляешь, насколько это важно для меня.
— Сдержать обещание?
— Да.
— Данное твари? — Наас отступает, прячет руки в карманы. Глядя в землю, негромко говорит — мне приходится шагнуть ближе, чтобы разобрать:
— Любое обещание рождает веру. Прогоняет страх. Делает нас сильнее. Это тоже своего рода заклинание, и чтобы замкнуть формулу, нужно сдержать слово, — поднимает глаза и криво улыбается:
— Иначе как ты поверишь в себя, если другие не могут?
***
Забираю сумку с гаража. Вещи в порядке, на телефоне ни одного пропущенного звонка. Бобби встречает счастливым лаем.
— Позорище, — глажу жесткую шерсть. — А если бы я не заметила ее? Нина… Была бы мертва. Ежусь, пряча планшет. Одеяло оставляю Бобби: пригнувшись, чтобы сторож не увидел, подбираюсь к красной будке и расстилаю внутри. На память о совместно проведенном лете.
— Я не вернусь, — шепчу улыбчивой морде. — Береги себя.
Дворняга виляет хвостом, обнюхивает Канову кофту, водит носом по кровавым помаркам на джинсах.
— Придурок.
Время до вечера пролетает незаметно. Добраться до общежития, переодеться. Собрать самое необходимое. Перекусить. Позвонить коллеге, чтобы подменил в баре:
— Надо съездить домой, бабушка заболела, — и давно умерла, да только кто знает? — Эту неделю я пас. Извини, что поздно предупредила.
— Без проблем, мне как раз не помешают лишние деньги. Можешь даже задержаться.
— Могу, — руки покрываются мурашками. Могу и не вернуться.
Я переехала сразу после окончания школы. Сдала бабушкину квартиру, поступила на модельера. Шила с детства: когда стрекочет машинка и строчки убегают из-под лапки, легко забыть о скребущейся темноте в глубине шкафа. Да и каждая новая вещь оставляла монстрам все меньше места — или так мне хотелось думать. Теперь тяжелый рюкзак набит под завязку, а целый ворох одежды обречен дожидаться следующего захода.
— Пусть отследят, — продолжая разговор с Наасом, трогаю метку за ухом. Выпуклая, жесткая. Достаю фотографию родителей из кошелька и, сложив вдвое, засовываю за полки. — Пусть узнают мое имя. Если они найдут…
Я ведь старалась. Правда.
