— Мы сожгли шторы, — переодевшийся в серую толстовку Наас завязывает волосы в высокий хвост и носком ботинка поправляет замявшийся ковер. Замечаю обугленный край и смеюсь:
— Почему бы и нет, — парень ухмыляется в ответ, торопит. Но я не могу удержаться и быстро принимаю душ. Сняв размокшие бинты, касаюсь гладких отметин. Чешуйки крови осыпаются и уносятся горячей водой. Плевать на спешку, засовываю голову под тяжелые струи. Чей-то шампунь пахнет можжевельником, пена красится в розовый, когда я оттираю руки, где крест- накрест сходятся рваные линии. Совсем как в знаке за ухом. Ощупываю плотные рубцы на шее: тянет, больно. Линия на ладони бугрится и мешает. В запотевшем зеркале отражаюсь пятнами. Темные — глаза и волосы. Алые — губы и месиво шрамов, набухшие царапины от колбы возле ключиц. Свитер можно выбросить. Вытираю им стекло и вижу, что отек со скулы прошел, оставив желтый синяк. Некрасиво. Застегиваю под горло Канову кофту, надеваю закапанные бурым джинсы. И снова чувствую себя грязной.
— У меня есть фен, — предлагает Наас, стоит выйти. Взгляд теплых глаз застывает чуть ниже моего подбородка. Ловлю себя в порыве прикрыть уродливые полосы, с усилием опускаю руку. Но парень успевает заметить:
— Их можно свести, не волнуйся. В лазарете есть отличное средство. У Тони от здоровенной дыры на спине почти ничего не осталось. Эти сойдут без проблем. Потом заглянем туда, сейчас дам фен.
— Не надо. Еще тепло, и я завяжу хвост, — все же тяну кофту выше, вдыхая травянисто-дымный след. — Мы торопимся, нет? — да. Наас хватает куртку и оглядывается. Хлопает по карманам. Между светлыми бровями и у сжатых в линию губ прорезаются морщинки.
— Ладно. Будем идти быстро. Не хочу наткнуться на Кана, — коридор пуст. Я поворачиваю к холлу, но маг тянет в противоположную сторону.
— Пожарный выход, — поясняет вполголоса. Скрипучая железная дверь раскрывается в яркий день.
Начавшие желтеть деревья роняют первые, еще зеленые листья. После ночного урагана под ногами перекатывается целое шуршащее море. Переступаем через ветки и вывороченные куски асфальта, Наас хватает за рукав и тащит вперед: быстрей, быстрей же! Сияющий медью хвост стелется по ветру.
— А здесь красиво! — Наас коротко оборачивается, сверкает растерянной улыбкой. Испачканные граффити и временем стены утопают в объятиях вьюнков, среди рисунков и ругательств проглядывают символьные системы охранных чар. На карнизах проросла трава и тонкие деревья. Старые здания цехов поднимаются
