— Чего ты хочешь от меня?
— Научи меня защищаться.
— Я сама мало умею. И ты маг воздуха, не огня. Почему не попросишь Тони?
— Тони занимается со мной, но ничего не выходит. Я не могу сконцентрироваться, выбрать свою главную силу. Я постоянно вспоминаю… — Айяка морщится, словно от боли, — я все порчу. Я пыталась забыть, но не могу. И рассказать ему тоже, он будет смотреть на меня иначе, прямо как ты сейчас, — я не смотрю на нее. — Вот именно. Забудь про воздух. Я должна освоить огонь.
Она отталкивается от чугунного бока и обходит колодец по кругу, восстанавливая стену между нами.
— Я даже просила Плутона. Она отказала. Она разве не сказала тебе?
— Нет, — конечно, нет. С силой тру лоб.
— Я не выношу их. Тварей, — синие, широко раскрытые глаза полны сумеречного морока. — Поэтому хотела… препарировать. Заставить раскрыть все секреты — силой. Мне бы это понравилось.
— Наверняка, — чугун холодит ладони. — Твои страх и злость нашли бы выход.
— Именно. Я поняла это только здесь: дело не в тварях, во мне. Мне нужно препарировать себя, чтобы что-то исправить.
— Исправить не выйдет, — закусывает губу. Я почти не верю, что быстро выдыхаю: — Тебе придется проходить через это снова и снова, — в моей памяти маленькая я раз за разом шепчет: возьми, что хочешь, только уходи. Убей, но оставь меня жить.
Девушка грустно усмехается:
— Во мне сорок семь процентов воздуха, девятнадцать — воды и восемнадцать земли. Семнадцать огня, но тьма перевешивает все остальное. Я никогда не буду магом, пока не перестану бояться прошлого.
Переплетает пальцы, ежится. Твердо заканчивает:
— Ты мне тоже не нравишься. Но ты… что бы с тобой не случилось, оно все еще беспокоит тебя. Но ты научилась переступать и двигаться дальше, а я застряла.
— Почему ты решила, что я справляюсь лучше тебя? — обхожу ее, оставляя звезды и Плутонову вселенную позади.
— Ты пырнула Нааса ножом, — резко оборачиваюсь, а Айяка фыркает. Вдруг смеется, неожиданно громко и ломко среди мертвого города, давится хохотом:
— Я бы… так не смогла!
— Случайно! Я забыла про нож! Он первый начал… — но девушка трясет головой, вытирает набежавшие слезы:
— Знаю, знаю! — убирает прилипшие к щеке прядки, — ты понимаешь, о чем я.
Да. Будто сейчас и поняла:
— Я больше не сдерживаю свой страх, — прямо сейчас на мостовой — его осколки. Над нами в зыбком закатном небе с треском пролетают птицы. Я задираю голову к разбитому окну, когда раздается выстрел.
Замираем. Айина радужка напротив чернеет от волнения. Слушаем: птичий гомон нарастает. Выстрел. Еще.
