То же самое происходит на юго-востоке. В 955 г. — пока что на немецкой территории — одержана победа над венграми под Аугсбургом, на реке Лех. В целях обороны от венгров создается Восточная марка, Остмарк, ядро будущей Австрии, — ее граница проходила неподалеку от современного Прессбурга. К востоку от нее, на среднем Дунае, постепенно начинают вести оседлую жизнь венгры.
Этим воинским успехам соответствует укрепление внутренней власти Оттона в империи. Где только мог, он заменял ленников прежних императоров — вернее, потомков этих ленников, противостоящих ему уже в качестве глав племен и владетельных князей, — своими родственниками и доверенными лицами. Швабию он отдал под руку своему сыну Лудольфу, Баварию — своему брату Генриху, Лотарингию — своему зятю Конраду, к сыну которого, Оттону, после бунта Лудольфа перешла Швабия.
Одновременно он пытается противодействовать — причем более осознанно, чем его предшественники, — механизмам, раз за разом ослаблявшим центральную власть и разрушавшим центральный аппарат. С одной стороны, он стремится сократить размеры наделов, ослабляя тем самым влияние отдельных лиц. Наделы становятся меньше, а функции посаженных на них ленников — более ограниченными. Сначала он сам, а потом, еще решительнее, его наследники пытаются противодействовать этому механизму и с другой стороны: они наделяют властными полномочиями церковников. Лицам духовного звания, епископам, дается светская власть — власть графов. У них нет наследников, а потому можно положить конец превращению функционеров, поставленных центральной властью, в «наследственную землевладельческую аристократию», обладающую сильным стремлением к независимости.
На деле эти меры, принимаемые для противодействия силам децентрализации, со временем только приумножили эти силы. Носители духовной власти превратились в князей, светских владык. И вновь на первом плане оказался тот перевес центробежных сил над центростремительными, что заложен в самом строении этого общества. Духовные вельможи не меньше светских властителей заботились о том, чтобы сделать свой удел независимым. Как и светские владетельные князья, они не были заинтересованы в усилении центральной власти. А совпадение интересов высших духовных и мирских вельмож немало поспособствовало тому, что в немецком рейхе центральная власть долгие века оставалась слабой, а самостоятельность князей, напротив, укрепилась. Во Франции мы видим обратную картину. Там высшие духовные лица почти никогда не становились крупными светскими князьями. Епископы, чьи земли были разбросаны по владениям разных светских правителей, уже из-за потребности в защите от последних были заинтересованы в сильной центральной власти. Совпадение интересов церкви и короля оставалось стабильным, и это было немаловажным фактором, способствовавшим раннему перевесу центральной власти над центробежными тенденциями во Франции. Но поначалу это вело, согласно общей закономерности, к еще более быстрой и радикальной дезинтеграции империи западных франков в сравнении с франками восточными.
