Для римской знати, потребности которой определялись условиями жизни, издавна сложившимися в крупных городских центрах, земля была прежде всего источником денежного дохода. С другой стороны, многие представители знатных семей стали собственниками обширных провинциальных земель в результате своего господствующего положения в империи, которое позволяло им различными путями приобретать землю в любой провинции. Поэтому многие сенаторские патримонии состояли из имений, расположенных в весьма отдаленных друг от друга областях империи. Например, Симмах владел имениями в Италии, Сицилии, Африке [232]. Мелания — в Италии, Сицилии, Галлии, Испании, Британии, Проконсульской Африке, Нумидии, Мавритании и в других провинциях. В этих условиях, понятно, исключалось личное руководство собственника хозяйством в каждом имении, и денежная аренда оказывалась наиболее подходящим средством для получения фиксированного дохода. {90}
Но такая форма использования крупных владений означала, что каждое имение эксплуатировалось не только собственником, но и арендатором, который, разумеется, также стремился обеспечить собственный доход. К этому прибавлялось давление налоговых повинностей, которые, судя по письмам Симмаха, поглощали немалую часть урожая. Хотя сенаторские имения обладали некоторыми привилегиями в налоговой системе (освобождение от sordida munera — CJ, XII, 1, 4), они выплачивали основной общегосударственный поземельный налог [233]. Пример Симмаха, занимавшего ряд высоких должностей в Риме (в 391 г. он достиг звания консула) и обладавшего обширными политическими связями, показывает, что даже весьма влиятельные сенаторы не могли предохранить свои провинциальные владения от фискальных поборов. Таким образом, хозяйства колонов испытывали фактически тройной гнет: собственника земли, арендатора и государства, что подрывало их экономическое положение и не могло не нарушать нормального хода производства, приводя в конце концов к истощению почвы, падению урожайности и тому подобным кризисным явлениям. Характерна в этой связи жалоба Симмаха (Ер., I, 5), что «имение, которое обыкновенно кормило, теперь само нуждается в кормлении» (rus, quod solebat alere, nunc alatur).
Из всего сказанного можно сделать тот вывод, что в условиях Поздней империи действовали определенные факторы, ограничивавшие экономическую целесообразность крупной земельной собственности. Концентрация земли приводила во многих случаях не к образованию более крупных хозяйств, но лишь к увеличению гнета, давившего на непосредственных производителей, в конечном счете к хозяйственному упадку. Сдача в аренду крупных патримониев препятствовала реализации экономических преимуществ крупного хозяйства. Тот класс, в руках которого сконцентрировались обширные земельные владения в провинциях, в значительной своей части не был способен использовать новые экономические отношения и содействовать их развитию. Представители этого класса не могли взять на себя функции хозяйственного руководства в своих имениях, как это рекомендовал в свое время Колумелла, {91} ибо в силу обширности территории империи это потребовало бы от них разрыва с городской жизнью и, так сказать, перехода из центра римского мира на его периферию. Но они были все еще слишком связаны с этим «центром», для многих из них империя продолжала оставаться лишь громадной сельской территорией, окружавшей «вечный город». Сенаторская знать не была в состоянии порвать с обременительным и изжившим себя Римским государством, ибо только в рамках этого государства она могла сохранить свои разбросанные по всей территории империи владения.
