Перестала плакать красавица, сжала благодарно руки мои и засеменила прочь, насколько позволяло быстро двигаться ее тяжелое узкое мокрое кимоно. А про обувь свою неудобную забыла. Я спрятал ее сандалии и, бывало, доставал, прижимал к животу. Почему-то мне становилось сладко тогда. И вспоминалась та девчонка.
Около года прошло, кажись, в мире людей. Однажды утром заскочил ко мне Сайвай. Бледный, растрепанный. Умолял его сожрать.
— Это еще что за глупости! — возмутился я, — Что такого натворил, малек?
Рассказал он мне историю о своей любви и о конце Еакэ.
Оказалось, прислушалась Еакэ к совету моему. Решила обратиться за помощью к любознательному юноше. А чтобы он ей точно помог, вздумала влюбить его в себя. Якобы случайно познакомилась с ним на улице Киото, когда он из одного храма выходил. Нарочно споткнулась, ногу подвернула. А он, добрая душа, до окия довел ее, хотя раньше туда и не заходил. В благодарность пригласила его выпить сакэ. Он долго упирался, а потом все же вошел в ее покои: любопытство одержало верх, так как ни разу прежде в комнате у гейши не был он. Песню спела она ему, стихи рассказала. Старалась, сияла, как только она одна умела. Не устоял Сайвай перед блеском ее красоты, но виду не подал. Притворился, будто лишь как поэта, товарища по наслаждению песнями, стихами и цветами ценил. В общем, так их дружба началась.
Он всеми силами искал ответ. Она старалась сиять ярче прежнего, чтобы он не сорвался с крючка. Глупышка, да он бы и сам ни за что от нее не ушел, даже под страхом смерти! За нежную заботу его, за осторожное обращение и вежливость, за ум его блестящий полюбила его Еакэ по-настоящему. Сайвай понял все, перемены заметил, но виду не подал. Остался другом ей. А вокруг все твердили, что юный ученый Сайвай и Еакэ любят друг друга до беспамятства, только друг другом и живут. От людей сердца не спрячешь: они все разглядят. И, конечно, людям завидно было, но тех, кто в молодости и уме мог состязаться с пареньком, было не столь уж и много. А если учесть, что видели любовь юной красавицы к молодому ученому, то и вовсе у многих мечтателей и завоевателей руки опускались.
Около года прошло. Сидели однажды Еакэ и Сайвай у ручья, смотрели, как уносит вода последние лепестки сакуры. Ели рисовые лепешки с начинкой. Грустно смотреть, как уносит вода последний след весеннего цветения наипрекраснейшего из деревьев. Грустно и красиво, так как красота в этом мире мимолетна, потому и грустна, и ценна.
