Я неловко улыбнулась.
— Лима сервант перевернула, и вы побежали проверять, — напомнила я.
— Лима? Ты уже познакомилась с моей дочкой?
— Очень милая девушка, — поспешно сказала я, — я в комнату тогда пойду, опробую колокольчик.
— Колокольчик?
Я мысленно прокляла себя за длинный язык. Про колокольчик Хос ничего не говорила.
— Если есть шнурок, должен быть и колокольчик, — важно заявила я, делая вид, что раздуваюсь от гордости, — у меня дядя во дворце работает. Я пойду тогда, пожалуй.
И я поспешно развернулась и зашагала обратно, в комнату, обрывая диалог.
Хос производила впечатление очень умной женщины. Я очень боялась, что она обо всем догадается, как только узнает, что из дворца сбежала принцесса. Я в этом почти не сомневалась. Я очень надеялась, что Лер придет раньше. Ну, или что я узнаю какую-нибудь тайну этой джоктийки, которой ее можно будет шантажировать. А вдруг она самогон варит? Или, того лучше, краденым торгует?
Однако на подобную удачу я рассчитывала мало. А Лер приедет хорошо если завтра. А вдруг его вообще в тюрьме задержат? А я еще и все дареные колечки-браслетики отдала в качестве залога… Зря я, надо было парочку припрятать.
Я боялась. Одной на свободе, без Лера, без денег, с обузой на шее в лице Дальки, было страшно — но стоило бы мне страху поддаться, я уже ничего не смогла бы сделать.
Мне было очень страшно, но я собиралась звать на помощь. Не сейчас.
Никогда.
Лер придет сам.
Глава 3,
в которой Лер задумывается о гробах и семье, а Лика почти решается предпочесть музыкальную карьеру женихам
Теллер Филрен, барон, начальник королевской разведки и королевский бастард чувствовал себя маленьким, жалким и ничтожным. Склонив голову, он внимал разъяренной королеве-матери, которая каждым словом вколачивала в Теллера осознание собственной дурости, точь-в-точь гвозди в крышку его гроба. Теллер отлично себе этот гроб представлял, дубовый, крепкий, а крышка непременно должна была быть резная, с перечеркнутым гербом королевского рода Хабрасо, все-таки Теллер — особа королевской крови.
Этот гроб представал перед ним во всей красе, и Теллер, хоть и не замечал в себе никогда склонности к ясновиденью, склонен был считать, что это его ближайшее будущее.
— Из дворца сбежали две младшие принцессы.
Это не было вопросом, это не было утверждением, это не было разгневанным криком. Это было изречением, настолько весомым, будто его выгравировали на Теллеровой мраморной надгробной плите вместо эпитафии.
