Фахраса была крайне обеспокоена этим, предчувствуя, что подобное поведение плохо кончится. Она отлично понимала, что для того, чтобы отвадить пылко влюбленного кавалера, простого «нет» может и не хватить. На всякий случай Фахраса даже обзавелась некоторыми связами в охранке того города, где они тогда жили. И не зря. Лиму похищали несколько раз в каждый месяц, и только связи и особые умения ее матери каждый раз спасали девушку от позора.
Однажды, когда на Фахрасу накатил острый приступ материнского инстинкта, она все-таки добилась от дочери внятного ответа. А добившись — долго и самым беззастенчивым образом хохотала. Правда, в хохоте этом чувствовались какие-то фальшивые, истерические нотки, но надувшаяся Лима их не слышала.
Лима твердо решила, что выйдет только за принца, о чем прямо матери и сказала. И никакие убеждения, что все пригодные к употреблению принцы доквакивают свой холостяцкий век в лягушках, а на их половине Мира вообще давно уже принцев нет, а есть Совет, состоящий в основном из мужчин крайне пожилого возраста, на нее не действовали.
Фахраса была крайне демократична во всем, что касалось дел сердечных, поэтому особо переубедить дочь не старалась. Принц так принц, пускай пока мечтает о недостижимом, все лучше, чем от какого-нибудь прохиндея внучат нянчить… все равно когда-нибудь влюбится, зачем торопить?
Ажиотаж вокруг Лимы потихоньку сходил на нет, женихи, решив, что девка с придурью, а мать у нее — так вообще на всю голову больная, стучались все реже и реже. Фахраса было успокоилась…
Но однажды Лиму стошнило от запаха ее любимой жареной рыбы. И, задумчиво созерцая едва заметно округлившуюся талию дочери, Фахраса поняла, что успокоилась зря. Но при некотором размышлении, женщина решила, что раз ее дочь выглядит довольной, то все хорошо. В конце концов, девка совершеннолетняя, и имеет право выбора, а Фахраса на своей службе зарабатывает достаточно, чтобы содержать хоть целый выводок таких. Да и сама Фахраса не без греха. Конечно, она не смогла удержаться от пары язвительных замечаний, но Лима попросту пропускала их мимо ушей.
Лима и правда была довольна, как кошка, объевшаяся сметаны, и родившуюся девочку любила пуще жизни. На все все-таки достигшие ее слуха ехидные подколки матери она говорила, что «он» обязательно придет, когда узнает о дочери. Говорила с такой слепой верой в глазах, что у Фахрасы просто язык не повернулся ее разочаровывать.
Кто этот «он» Лима говорить отказывалась, и Фахраса узнала об этом из совершенно неожиданного источника, после чего сильно сожалела о том, что не расколола дочь сразу же или хотя бы не навела справки, кто именно проезжал через их городок тогда, когда Лима загуляла.
