— О. Так вот зачем. — Серьезно покивала Далька, — Спасибо, — и подергала меня за рукав, — скажи ему, пусть поет, что хочет. Или играет.
Я обернулась к Фанти.
— Ты слышал.
— Скажи. — Он покачал головой, — я сделал ставку на тебя, а не на Лифнадалию, и тебя похитил. Это было мое решение, а не Таль. В благодарность — учись приказывать.
— Играй уже! — Буркнула я, — Будь так добр.
— Сойдет для начала, — фыркнул Фанти, обнажая в улыбке идеально белые зубы.
И остановил струны ладонью.
В его пальцах появилась треугольная деревяшка: никогда таких раньше не видела. Он пояснил, почти про себя:
— В прошлый раз били, ногти сломал. Идиоты.
А потом начал…
Я никогда не слышала ни до, ни после, чтобы гитара так скрипела. Звук сначала был низкий, потом тонко зазвенел, а потом и вовсе растворился в воздухе. Не бесследно: мои уши пронзила острая боль, я взвизгнула… почти сразу же боль исчезла, воздух потеплел. Я легко узнала поддержку своей Земли: Талимания берегла меня даже от таких травм.
Талимания помнила про меня.
Я чуть не расплакалась от облегчения.
Далька всхлипнула от испуга, прижимая руки к ушам. Она смотрела на ближайшего к нам солдата расширенными от ужаса глазами, и никак не хотела отнять от ушей ладоней. Я проследила за ее взглядом. У молодого паренька в нелепо сидящем костюме тонкой струйкой текла из уха кровь. Ручеек тек по шее и терялся за воротом.
Солдаты, конечно же, не кричали. Для джоктийского солдата позорно показать свое страдание. Но их каменные напряженные лица говорили гораздо красноречивее, чем любая мимика.
А еще — слишком громкий приказ старшего:
— Взять его!!!
На который никто не отреагировал.
Я осторожно взяла руки Дальки в свои и отвела от лица.
— Ты меня слышишь? — Спросила я на всякий случай, хоть не видела крови, и была почти уверена, что все нормально.
Далька вздрогнула от приказа.
— …Да… — Тихо ответила она.
— Ушки болят?
— Уже нет… Фанти ушел, да?
Я впервые обратила внимание на стол. Фанти там больше не было. Его вообще больше не было в едальне: только торчала в косяке кем-то выпущенная арбалетная стрела, прибившая к дереву длинную светлую прядь.
В этом минус подобной методы солдатского воспитания: сосредоточившись на том, чтобы не показать своей боли, они перестали замечать, что их окружает и Фанти смог улизнуть с минимальными потерями.
Но он все равно рисковал. А если бы нас не защитила наша кровь? А что с Куцианом?
Меня бросило в холодный пот: а что если и он оглох? Почему Фанти пошел на такой риск? В какую ярость придет Бахдеш, заставший оглохшее войско?
