— Ещё, чтобы быть с тобой. Делить все миры на двоих.
Сердце затрепыхалось. Я сделала вид, что мне безразлично.
— Миры? Тебя уже вставило?
Он рассмеялся: «Не отпускало!» А после сказал, очень-очень серьёзно:
— Мне кажется, всё уже было. И крыша, и ветер, и степь.
— С нами?
— С нами, только с другими.
Мурлыка опять говорил ерунду. Неудивительно — он был очень странный мальчишка.
Никто в интернате не знал, откуда взялся Мурлыка. Казалось, сначала был он, а интернат появился потом.
Никто не знал, сколько Мурлыке лет. Рассказывали, что девятнадцать. Что он уже мог бы уехать, но здесь его что-то держит. Глядя на детскую щупленькую фигурку, верилось в это с трудом.
Никто не знал его имени. Конечно, в каких-то журналах была и фамилия, и дата рождения. Но только, в каких?
— Это называется «дежавю». Ошибка мозга. У планокуров бывает.
— Дура! Причём тут план!
Я не обиделась. Просто сказала: «Сам идиот!», и треснула так, что он чуть не упал.
Случалось, Мурлыка был груб — но совсем не со зла. Просто, на первое место он ставил естественность. В ответ я делала так же, спонтанные грубые выходки Мурлыка ценил. Он утверждал: «Время — иллюзия. Есть только миг. Смысл в том, чтобы этот миг ухватить! И тут нужна концентрация».
Концентрировался Мурлыка по-своему, при поддержке грибов и таблеток, дыма и трав. Он был самозабвенным исследователем нашего и близлежащих миров. Однако, всемирная слава ему не светила — с головой было плохо, и становилось всё хуже.
— Знаешь, я чуть не свалился! — он посмотрел на меня уважительно.
— Подумаешь… — кивнула я равнодушно. — Пять этажей.
— Четыре, — заброшенный полуподвал Мурлыка этажом не считал. — Всё верно, бывают места и повыше. Вон, ретранслятор, хотя бы. Когда-нибудь нужно залезть!
О вышке Мурлыка мечтал постоянно, трезвоня о том, что самое главное в жизни — преодоление себя, и о том, как важно выйти за рамки системы, увидеть и лагерь, и ситуацию в целом, со стороны…
Но дальше рассказов дело не шло. Мурлыка стоял на ногах не особенно твёрдо. Куда там, взобраться на стометровую вышку!
— Мика… А можно спросить?
Сейчас он продолжит: «Что у тебя случилось?» Я всё расскажу, от единственного и лучшего друга у меня нет секретов. Он будет хмурится и сопеть, ему не понравится мой рассказ. А после, чем-то закинется.
Так у нас было всегда, каждый день.
— Что у тебя случилось?
Изложив все подробности, я подвела итог:
— Ненавижу девчонок!
Диск солнца коснулся степи, и поле утратило летние краски. Колыхалась трава, как волнуется океан, полный крови — от края до края.
