Теперь он, Ивашенко, хоть и в отставке, уже по своему выбору должен брать на себя руководство и решение очень сложных и не до конца понятных проблем. Не думаю, что ему это хотелось, придется решать и кучу неприятных хозяйственных вопросов, но человек долга и чести помимо присяги понимает и свою ответственность за вверенных его власти людей.
И, конечно, хотел бы прекратить беспорядки быстро и решительно. С минимальными потерями. И, похоже, принял наихудшее для нас решение. То есть ликвидировать источник возмущения в обществе. И тогда, дескать, все снова будет хорошо.
– Типичное рассуждение военного, – сказал Уткин, когда я поделился с ним вариантами развития событий. – Смотрит аж на два хода вперед. А что на третьем упадет в яму…
– Может и не упасть, – сказал я трезво. – На их стороне ощущение правды.
– Шеф?
– Ощущение, – повторил я, – это тоже важно. Если человеку кажется, что он на правой стороне, он сильнее. И сражается яростнее. Так что на той стороне не только полные придурки, как нам хочется думать. Даже в наше рыночное время за идею бьются злее, чем за деньги.
Он поморщился.
– Да, парочка нобелевских лауреатов тоже в их рядах. Заблудшие души. Или слишком испуганные непонятным грядущим, что не когда-то, а уже вот-вот, через год-два изменит все… и не все, а все-все!
Я коротко взглянул ему в глаза.
– А ты сам? Уверен, что в сингулярности не пропадем?
Он тяжело вздохнул.
– До конца, конечно, не уверен. Даже слова какие… уверен – не уверен. От веры отталкиваемся, не от расчетов. Верим, что в сингулярности будет лучше, чем вчера, но пока не представляем, что же там. А это поганенько как-то… Мы же ученые! А тут приходится просто верить. Как будто и мы простейшие…
– Основа у нас с простейшими одна, – согласился я. – Хотя, конечно, мы ушли от питекантропов дальше. В общем, будем работать, как работали. Я бы сказал, что надо еще шибче, но шибче невозможно, вижу, мы пока еще не сингуляры. Если какие затруднения…
Он прервал:
– Шеф, вы наши затруднения видите раньше, чем натыкаемся мы!..
Дверь за ним неслышно закрылась, я откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. В голове как молоточек стучит угнетающая психику мысль, что и без неолудов можем не успеть. Из-за возникающих фундаментальных трудностей на пути хай-тека и всяких там черных лебедей, которых ни один футуролог не предусмотрит.
Даже я не в состоянии, только чувствую всеми фибрами своей трусливейшей души грозное приближение, но не могу сказать, с какой стороны ударит по голове большой сучковатой дубиной.
