– Кто-то убил мажино!
Я опустилась рядом с ним на колени, потянулась погладить черный мех, но Дюна перехватил мою руку, а потом присел рядом.
– Не кто-то, Розель, его порвала на куски собственная стая.
Над нашими головами кружил стервятник, выжидая, когда можно будет растерзать труп.
– Но почему они это сделали?
Грудь раненого киборга мелко поднималась и опускалась.
– Наверное, он выказал слабость – хромоту или судорогу, какие-то нетипичные изменения, то, что стая восприняла как угрозу.
Я опустила детскую руку на бок собаки, ощущая слабое дыхание.
– Но если его сломали, значит, можно починить!
– Он потерял свою практическую ценность, поэтому его убили. Ты должна извлечь из этого урок.
– Никогда не терять практической ценности?
– Никогда не доверять стае.
И с этими словами Дюна поднялся, обнажил меч и пронзил им мозг пса, погасив операционную систему. От трупа поднялась вонь горелой собачьей плоти.
Воспоминание исчезает – дрон скользит выше, чтобы сделать кадр сверху. Стараясь забыться, я снова принимаюсь наблюдать за зданиями, выстроившимися вдоль улицы. В толпе мелькает золотое лицо, и я отвлекаюсь. Из-под большого капюшона, слепя лучами отраженного искусственного света, сияет безликая маска. В мгновение ока незнакомец остается позади. Я оглядываюсь, но он уже растворился в толпе.
– Ты видел? – спрашиваю я Дюну.
Тот выглядывает в мое окно.
– Что видел?
Мы поворачиваем за угол. Улица сужается.
– Мне показалось, там было что-то яркое.
Толпа смыкается, море алых роз по мере приближения становится все больше.
Дюна откашливается, а потом касается переключателя консоли, блокирующего мониторы и микрофоны.
– После того как ты произнесешь речь, у нас не останется времени попрощаться, Розель. Мы должны сделать это здесь. Сейчас.
Мне приходит на ум тысяча вещей, что я хочу сказать – что мне нужно сказать, но в горле образуется ком, и я не в силах выдавить ни слова. Зрение затуманивают непролитые слезы.
– Не говори ничего, Розель, просто слушай. Я уезжаю. Я ушел со службы у твоей матери.
Я не сразу понимаю, о чем он.
– Куда ты едешь? – спрашиваю я, хотя это неважно. Мне все равно больше не позволят с ним увидеться.
– Меня приняли личным охранником Просветленного Боуи. Сегодня я отправляюсь в столицу и к вечеру уже буду в их Уделе.
– Ты отправляешься в Непорочность? А как же мать? Как же Габриэль? Ты им нужен!
– Не нужен, – огрызается Дюна, и горечь этих слов повисает в воздухе. – Я вырастил тебя, выучил. Ты – вот кто сейчас важен.
