Владыкин и Дербенев о чем-то негромко разговаривали, Радин засмотрелся на голубой катер, буксировавший на тросе водную лыжницу. Она словно парила над водой. Волосы лились за ней в ореоле водяных струй. Радин вышел из-за кустов. Показалось: лыжница не кому-нибудь, а ему помахала рукой, круто свернула к ним.
— Михаил, — поднял голову Владыкин, — твоя прикатила!
Дербенев встал, шагнул к берегу. Нахмурил брови.
— Люди купаются, а они… на катере… Штрафовать таких нужно!
— Кто это? — осторожно спросил Радин у Владыкина.
— Дербенева. Михаилова дочь.
Лыжница отпустила трос, катер круто свернул к середине реки. Надежда влетела на мелководье, поймала лыжи, вышла на берег, бросила лыжи на траву, выпрямилась, обеими руками откинула назад волосы, собрала их в золотистый пучок. Жест был естественным, он подчеркнул ее тонкую талию, невысокую и словно литую грудь.
Радин во все глаза смотрел на молодую женщину. Наверное, это было не совсем прилично.
— Надя! — укоризненно строго сказал Дербенев. — Примчалась? Зачем? Я же сказал…
— Отрабатываю левый поворот, гляжу, наша машине. Малиновая, блестит.
— Вы не знакомы? — спросил Будько.
— Нет.
— Анатолий Тимофеевич Радин.
— Ваш гость — наш гость! — улыбнулась Надежда. — Очень приятно. А я — Надежда Дербенева.
— Старший инженер электронно-вычислительной машины, — поспешно добавил Владыкин.
— Постойте, постойте. Я где-то вас видела, — прищурилась Надежда, — вы не прыгун с шестом?
— Надежда! — укоризненно покосился на Дербеневу Будько. — При чем здесь прыгун? Товарищ Радин — референт заместителя министра из Москвы.
— Из Москвы? Что ж, будем знакомы! — Она смело протянула руку.
Рука у Надежды была маленькая и сильная. Радин слышал, что мудрецы по рукопожатию умеют определять характер. Тут и мудрец был не нужен. Катер на скорости, золотистые волосы по плечам, смелый, почти дерзкий взгляд — вот и характер.
— Странно, очень странно! — Надежда склонила голову.
— Что вас смущает?
— Пустяки! Мне с детства казалось, что в министерствах работают люди солидные, в очках… И еще думала, министерские купаются только в ванне.
— О, вы почти не ошиблись, — Радин подавил улыбку, — мы все ужасно важные, по утрам пьем кефир с подсохшими булочками и едем на работу в персональных троллейбусах.
— И ходят, как мы грешные, в пиджаках, — в тон поддакнул Будько. — Солнце-то и здесь нас засекло. Айда, братцы, в тенечек, спасу нет. Надь, подсаживайся к нам.
— Я немного поплаваю.
Мужчины пристроились в тени кустов. Надежда поплыла вдоль берега. Вскоре она вернулась, отжала волосы, села чуть поодаль, спиной к мужчинам.
