— Прости, пожалуйста, — Надежда отстранила стакан. — Ты мой друг, все понимаешь… Я… ну, словом, я люблю его.
— Кого?
— Люблю этого противного Радина! Люблю!
— Ну и прекрасно, — тихо сказал Бруно, пораженный неожиданным ее признанием. — Чем я могу помочь тебе?
— Сама не знаю. Отец его ненавидит, как я его брошу одного? Все так сложно. — Они посидели молча. Потом Бруно, словно подброшенный пружиной, вскочил. Мысль пришла сразу, простая и ясная.
— Надя, никуда ни шагу. Я сейчас.
Притворив дверь, Бруно быстрым шагом прошел в диспетчерскую.
— Слушай, друг. Найди начальника. Срочно. Скажи: ждут в конторке мастера.
Когда Бруно вернулся в конторку, Надежда сидела на том же месте, уставясь в одну точку. Повернулась, заслышав стук двери.
— Бруно, может, уехать мне, а?
— Глупо. Как же мы без тебя останемся? Верь мне, все уладится. Хочешь, я научу тебя самогипнозу?
— Мне не до шуток.
— Простейший опыт. Внимательно посмотри на кончик указательного пальца. Забудь обо всем. Мысленно повторяй: хочу, чтобы рука стала теплой, теплой, теплой…
Распахнулась дверь. Вошел Радин и, ничего не понимая, остановился у входа.
— Ребята, — доверительно проговорил Бруно, — обменяйтесь мнением, как вам жить дальше, а я пока за дверью посторожу…
С утра в лужицах плавало ослепительное солнце. Ветер трепал остатки жухлой травы, пригибал ее к земле, сновали у самых дверей цеха бесхвостые воробьи. Торжественно падали листья, золотой дождь. И отовсюду струился свет. Брезжил в огромных стеклах цеха, отражался от стальных слябов, вспыхивал на деревьях, стелился по земле. Владыкину сегодня все казалось значительным, преисполненным большого смысла. Нарочно вышел из цеха подышать свежим воздухом, остаться наедине с мыслями. Конвертор, выложенный новым, винтовым способом, варил плавки одну за другой, футеровка легко переносила тысячеградусную жару, удары десятков тонн прессованного металлического лома.
Сегодня на печи сварили трехсотую плавку. Такого здесь еще не случалось. «Долгоиграющий», как успели окрестить его цеховые остряки, продолжал работать.
Владыкин вспомнил, как реагировали на трехсотую в цехе. Первым чуть свет примчался Радин, по-мальчишески веселый. Принес из кабинета бутылку шампанского, поздравил ребят, отбил горлышко о край застывшего сляба и, высоко подняв бутылку над головой, стал размахивать ею. Пенистая жидкость сначала била фонтанчиком, потом потекла тонкой струей. Владыкин потянул из рук Радина бутылку, налил в кружку вина, отхлебнул, передал Заварзину. Бутылка пошла по кругу…
