Тяжелые сани шли медленно. На каждом шагу приходилось останавливаться, расчищать дорогу, а то и пробивать тоннели в огромных сугробах, гряда за грядой лежавших на льду. Ни одному каравану еще не приходилось бороться с такой сатанинской яростью слепых стихий! Ослепленные вьюгой, обмороженные, до костей продрогшие люди двигались в полубессознательном состоянии, уже похожем на смерть. И вот авангард встал, поредевшая колонна собралась вокруг него — и в трагической тишине жизнь всех беженцев оборвалась, словно в одну минуту по какому-то волшебству остановились на четверти миллиона часов четверть миллиона маятников…
Армия Колчака застыла вокруг своего сокровища и превратилась в гигантскую дантовскую диораму, созерцаемую безжалостным оком Провидения. Ни крика, ни стона… Подобно механизму, исчерпавшему ресурс, 250 тысяч человек замерзли и вошли в безмолвный рай небытия. Ветер всех их укрыл, как саваном, снеговой горой, а поминки справляла только торжествующая лютая зима.
В начале мая Байкал растаял, и вся армия адмирала Колчака, застывшая во льду, вся разом пошла ко дну, подобно оловянным солдатикам, а с ней и золото. Вот что говорит предание, близкое к истине, но кое в чем наверняка неточное.
Во всяком случае, из этого ада кое-кто вышел живым, конечно, немногие. Среди них сам адмирал, расстрелянный большевиками уже в 1920 году, и некий штабс-капитан Слава Богданов, который в 1938 году жил в Соединенных Штатах. Так вот, этот Богданов рассказал удивительную историю, может быть, и подлинную:
«Царское золото вовсе не утонуло в Байкале. Пятьсот тонн золота в слитках. Слишком непосильным оказался груз. Задолго до Иркутска мы решили втайне от Колчака (а впрочем, он только притворялся, что ничего не знает) захоронить его. Стало уже ясно, что шансов дойти до Маньчжурии нет почти никаких. Так зачем было обременять себя тоннами металла, которые все равно не доедут до места? Как ни гляди, закопать клад было лучше всего.
Я руководил этой операцией вместе с другим офицером по фамилии Дранкович. Сорок пять солдат спрятали золото в подвале одной часовни. Потом мы с Дранковичем отвели их в карьер и всех расстреляли из пулемета: нельзя же было доверить важнейшую тайну царских сокровищ сорока пяти языкам сразу!
Как только мы вернулись, я понял: Дранкович хочет убрать и меня. Я опередил его: выстрелил первым и убил. Потери людей никто не' заметил: каждый день умирали многие сотни, кто хватится каких-то сорока шести человек! Так я остался единственным обладателем секрета…»
