Жильё — арендованная комната в семейном общежитии швейной фабрики. Все соседи — женатые пары с детьми, скандалами и любовью, с канарейками и шпицами, вулканически-бурно ругались и романтично мирились, воняли голубцами на общей кухне, рожали детей, брали ипотеки и съезжали, только Веля одна-одинёшенька жила слишком мирно и тихо. Личную жизнь соседей Веля называла «швейной».
— Хорошо тебе, Велька, — сипло говорила соседка Натали, бригадирша обмёточного цеха, обитающая в соседней комнате блока вместе с гражданским мужем, — ни мужика, ни детей, пыхти для себя, не парься. Носки с трусами никому не стираешь, у чужих баб не ловишь, по мордяке ни от кого не берёшь. Красота же!
Тут, конечно, не поспоришь, но иногда нет-нет, да и приходила в голову мысль, что лучше «швейная» личная жизнь, чем никакой. За все свои двадцать лет у неё ни единого парня не было, при том, что внешностью судьба не обделила. Не писанная красотка, может, плечи совсем немного шире бёдер, может, немного высока, нос коротковат, а рот, наоборот, великоват, зато прекрасная кожа, и стройная. А больше всего Веле нравились в себе широко расставленные серые глаза. В общем, мужчины оглядывались, особенно летом. И характер вроде-как удался: по словам коллег, Велечка — славная девочка, общительная и без крупных тараканов. За словом в карман не лезла. В обиду себя не давала. Миллионера с яхтой не ждала. Аж боже мой, даже если бы холостой физик Никита Павлович пригласил её в кино, пошла бы с удовольствием, но тот глазами смотрел, а в кино не звал, собака. И никто из холостых мужчин никуда не звал. Впрочем, из женатых тоже.
В этой плоскости Веле всё разъяснил бывший товарищ по областной сборной, Геннадий, теперь — владелец похоронного бюро, писанный красавец и гомосексуалист, приходивший поплавать «для здоровья», в то время как «Вельвикторна» свистками гоняла детскую группу с пенопластовыми поплавками взад и вперёд по тридцатиметровой дорожке.
— Ты, Велька, неуютная, — заявил он, жеманно поводя коричневым от солярия плечом.
— Чего вдруг? — Веля мотнула головой вбок, как телёнок, и скрестила руки под грудью. Грудь была высокая, талия узкая, руки и бёдра рельефные, даром, что правый бицепс в шрамах. Она долго занималась, чтоб восстановить физическую форму после травмы и операции.
— С тобой мужчина не будет чувствовать себя уверенно.
— А с кем будет? — Веля снова «боднула» воздух. — С тобой, да?
— Вот чего ты кипятишься? — спросил Геннадий вкрадчивым, специально-успокоительным голосом, каким разговаривают с нервными особами, — Ты что думаешь, внешность главное? Внешность — тьфу. Главное тут, — Геннадий постучал себя кулаком по груди изящно, как изнеженный Кинг-Конг, — Ты спросила — я ответил. А вот и мой тополино идёт, чао, бамбина, до среды! В среду, может, сходим на смузи? Поболтаем.
