С трудом, но мне удалось выкарабкаться из «воды» на чёрно-белый, вперемешку, песок, устлавший землю от горизонта до горизонта. Позади меня плескался океан космической тьмы, а впереди простиралась безжизненная, мёртвая пустыня ничего. Эта неестественная пустота и безжизненность пугали меня, и спустя несколько минут ожидания неведомо чего я сделал шаг вперёд, невольно чего-то пожелав. Я и сам не понял, чего захотел, но в одно мгновение песок почернел и обратился почвой, а после покрылся густой зелёной травой. Выросли деревья, появились камни и цветы, запели птицы, а чёрное небо обрело привычный голубой оттенок. Даже облака, словно повинуясь воле какого-то сбрендившего мага, в спешке разбрелись по своим местам, приняв самые разные формы.
Находиться здесь стало приятнее, но чувство неестественной пустоты никуда не ушло. Я словно развесил гирлянды на пепелище, посыпал обгоревшие трупы блёстками и лицемерно делал вид, что всё в порядке. Странное чувство, которого я никогда прежде не испытывал.
— Всевышний, твоих рук дело? — Тишина. Нет ответа, нет знаков. Ничего. Это правда не он? — Если ты думаешь, что я забуду о твоих приколах, то ты сильно ошибаешься!
Опять ничего, только кролик по полянке пробежал, лапкой подёргал и скрылся в неизвестном направлении, оставив меня залипать на странной расцветки бабочку, перелетающую с цветка на цветок. Уж не помер ли я? Это, конечно, вряд ли, но у каждого мира свои правила о посмертии. Может, это место — отстойник навроде чистилища? Осмотреться бы, да толку от того — пшик. Кроме этого леса… Который, кстати, пропал вместе с небом, стоило только мне захотеть… Тут не было ничего, кроме океана и пустыни. Хоть иди, хоть беги, даже летать могу, но понимание того, что тут нигде и ничего нет, никак не отпускает. Эдакая песочница, где я полноправный хозяин. И, в принципе, единственное живое существо. Не хотел бы я остаться здесь вечность коротать, но вариантов пока не видно. Или…
От груди по телу распространилась волна тепла, и мир вокруг поплыл, начал размываться, принимая дюже странные очертания. Именно в этот момент я услышал шёпот…
И проснулся.
— Приснится же… — Произнёс вроде бы чётко, но пересохшие язык и горло выдали только какое-то невнятное бормотание. Секунда — и губ коснулся сосуд с, ни с чем не перепутаю, травяным настоем, которым меня отпаивали во время первой и единственной моей простуды. Горькая, противная дрянь, вынуждающая пациента выздоравливать просто ради того, чтобы никогда больше её не то, что не пить, а не нюхать и не видеть. — Кхм. Спасибо…
