Наш человек в Киеве | страница 91

Сейчас мне очень хотелось упрекнуть толпу вокруг себя в каких-то аномалиях, но — нет, вокруг меня на самом деле были симпатичные и даже милые люди, которые, однако, убили бы меня на месте, если бы доподлинно узнали, что я русский, а не болгарский журналист.

У меня, наконец, сел аккумулятор в камере, и я возвращался домой в хостел, старательно размышляя именно об этой коллизии: почему убийство в Киеве болгарского журналиста всколыхнуло бы европейскую общественность, а вот аналогичное жестокое убийство русского журналиста никто бы в Европе не заметил.

Я шел назад пешком больше часа, но так и не придумал толерантного ответа на этот вопрос.

Я снова заявился в «Пузатую хату» в популярное обеденное время, чтобы поговорить, на этот раз — о работе. Мне до чертиков надоели сюжеты про неонацистов, гражданскую войну, поганых русских-евреях ев-поляков, коррумпированных чиновников и прочее дерьмо. Мне захотелось позитива.

Олеся пришла на свой обед чуть позже обычного, но совсем не удивилась, увидев меня за ее любимым столиком.

— Привет бойцам невидимого фронта, — крикнула она мне весело уже из-за декоративного плетня, выдвигаясь от кассы с подносом, полным тарелочек, пиал и чашек.

— Я боец видимого фронта, — возразил я, когда она повесила пальто на крючок на стенке и села за стол.

Под ее пальто вдруг оказалось потрясающее платье с открытыми плечами.

— Прекратите пререкания, боец, — строго ответила она мне, по-хозяйски отодвигая мою пустую уже посуду и с комфортом расставляя на столе свои тарелки, пиалы с салатом и чашки.

— Как вы тогда добрались домой? — спросила она, чуть заметно поджав мастерски накрашенные губы.

— Нормально, взял такси и доехал, — пожал плечами я.

Мы с ней тогда прошлись немного после ужина в ресторане. А потом как-то неожиданно быстро выяснилось, что мы находимся возле ее дома. Она мне сказала «пока», я согласно кивнул и больше ее не видел. А что тут еще можно было успеть… Да, я такой неторопливый.

— А вы? Вы как в итоге добрались до дома? — вежливо поинтересовался я.

— А я поднялась на третий этаж нашего страшного дома по темной страшной лестнице, но, по счастью, на меня никто не напал, — сообщила она, принимаясь за свой суп.

Я помолчал, ожидая, когда с ним закончит.

— Нет-нет, вы говорите, говорите, — весело сказала мне она, прихлебывая из ложки. — Я вполне могу слушать вас и есть. Мне же интересно, что вы теперь думаете. Ну, вообще.

Я напряг извилины.