— Как же я могу быть коммунистом? Я работаю на болгарское радио, в Болгарии давно уже капитализм. Зарабатываю на украинских новостях. Я — капиталист.
Капитан снова достал бутылку водки и мгновенно разлил остатки по стаканам. Мы выпили, он спрятал пустую бутылку в пакет, а его — в урну. Меня немного повело, и я присел на диван. Все ж таки полбутылки водки за пять минут — это немного непривычно для меня.
— Раз ты капиталист, тогда тебя можно считать нашим, — сказал он даже с неким подобием любезности. — Если бы, конечно, не твое москальское происхождение.
— Зачем же меня так оскорблять?
— Гражданство не выбирают, — сказал он.
— Нет, не причисляйте меня к своим. Когда капиталистическая страна становится чересчур гнусной, она может оттолкнуть даже капиталистов.
— Капиталист всегда поддержит, если ему дать двадцать пять процентов прибыли.
— И проявить хоть немножко человечности.
— Вы рассуждаете, как человек религиозный, — хмыкнул полицейский.
— Да, может быть. Как религиозный человек, потерявший веру. Но разве вы не боитесь, что и ваши капиталисты могут потерять веру?
— Они теряют жизнь, но не веру. Их вера — это деньги. Они сохраняют ее до последнего вздоха и оставляют в наследство детям.
Я взял со стола и повертел свой пустой стакан, не зная, что ответить. Он понял это иначе и пошел к сейфу, откуда после недолгой возни извлек литровую бутылку виски Johnnie Walker.
Мы снова выпили по полстакана, и на этот раз меня серьезно повело.
— Ты служишь гнилому режиму, — сказал я прямо в солнцезащитные очки тонтон-макута.
— Насрать. Все режимы одинаковые. Лучше служить, чем пить дома на диване и потом все равно сдохнуть от алкоголизма, — отозвался он.
— Хочешь, я честно скажу тебе, кто я такой?
— Валяй, — разрешил он, ничуть не заинтригованный. Он разливал виски по стаканам. Мы снова выпили.
— Я — китайский агент Пе Тра Ше Вич, перевербованный затем русскими, а потом болгарами. И они все мне до сих пор платят за информацию, представляешь?
Я пьяно засмеялся, но он остался на удивление серьезен, старательно подсчитывая что-то на салфетке.
Потом он сказал:
— Я думал взять с тебя 50 евро. Но ты сам сказал про три разведки. Извини, братан, тогда меньше, чем 150 евро, не получится.
В моей видеокамере есть пустое гнездо под устаревший видеоразъем, куда я в любой стране мира по приезду всегда закладываю купюру в двести евро — на всякий пожарный случай. Украина не стала исключением.
Я вытащил камеру из пакетика, достал из разъема камеры купюру и положил ее на стол.
