— А где сейчас обвиняемые в убийстве Бузины? — спросил я, придерживая коммуниста за рукав потертой джинсовой куртки.
Андрей ударил меня по руке, отстраняясь:
— Спешите! — сказал он свистящим трагическим шепотом.
Я открыл было рот, но Андрей сразу же развернулся и пошел на выход.
Я все-таки кинул вопрос вдогонку:
— Что мне написать? От имени какой организации проведена эта акция?
— «Сопротивление». Антифашистское сопротивление, организация, которая борется против украинских фашистов. Как раньше во Франции. Чтоб весь мир знал, что у нас еще есть «Сопротивление», — бросил он через плечо, торопливо протискиваясь мимо Алены Григорьевны.
Алена всплеснула пухлыми ручками, потом зажала себе рот и страшно пучила глаза на меня все время, пока Андрей выбирался на улицу. Захлопнулась дверь.
— Как он меня нашел, Алена Григорьевна? — спросил я ее с максимально нейтральной интонацией. Но она, конечно, все равно обиделась.
— Я никому ничего не говорила, если вы об этом меня спрашиваете, — ответила она сухо, поджав губы и глядя в сторону.
— Я вас ни в чем не упрекаю, Алена Григорьевна, — мягко сказал я. — Просто для себя хочется понять, насколько я тут инкогнито, понимаете? А то как-то глупо это все выглядит, моя эта маскировка, конспирация и прочее, что я изображаю, когда выхожу на улицу.
Она хмыкнула и взглянула мне прямо в глаза:
— Вы уж меня извините, Игорь, но мне кажется, нет на Крещатике человека, который не знал бы, что тайный российский журналист из «Федерального агентства новостей» остановился в апартаментах «Гостевой дом на Бессарабской площади», что на улице Кропивницкого, дом 14.
— У вас будут проблемы? — догадался я.
— У меня? Нет, не будет. Я за вас переживаю. Очень я за вас переживаю, Игорь, — повторила она, и ее и без того печальные оленьи глаза опять наполнились слезами.
Я быстро собрался и вышел на улицу.
Мне действительно следовало торопиться: стоило мне дойти до Крещатика, как я увидел впереди колонну поливальных машин и разрозненные группы уборщиков в оранжевых жилетах. Они шли цепью, активно работая метлами и срывая на ходу объявления со столбов, стен и стволов деревьев.
Я представил себе, что часть коммунальных рабочих могла уже выйти на аллею Героев, и прибавил шагу. Площадь Независимости я уже перебегал, оскальзываясь на мокрых раздолбанных ступенях лестниц, но, когда вышел на аллею, успокоился, потому что понял, что успел.
Первую фотографию Бузины я увидел на стволе каштана перед площадью, а под ней — прилепленную скотчем листовку:.
