Он не заберет ее у меня. Вот чего он хочет. Вот чего все они хотят.
Теперь мы здесь, в этом большом, но заброшенном старом доме. Только мы вдвоем.Наконец-то в безопасности. Знаю, они думают, что она не должна оставаться у меня. Моя мать так думает. Поэтому я с ней не вижусь, как и с моей сестрой. Они заодно с Рори, все они строят планы, как забрать ее у меня. Вот почему я убежала от них, как только смогла, как только у меня появилась такая возможность.
Я за дверью спальни и заглядываю туда через щелочку. Свет в спальне погашен. Я смутно различаю очертания кровати и мужчины, сидящего на ее краю. Я слышу слабый голос:
— Папочка, ты умрешь? А мамочка умрет? А Хедер умрет?
Ответ спокойный. Твердый, категоричный:
— Да. Мы все умрем.
— Когда? Мы скоро умрем?
— Может быть. Никто этого не знает.
Я слышу решительный упор Рори на честность. Мы всегда говорили, что не будем лгать детям. Мы будем говорить им правду обо всем. О том, как они родились(никакой капусты, никаких аистов), о том, чего они могут ждать от жизни, о том, как она быстротечна. Никаких обещаний Бога, или загробной жизни, или чего-то подобного. Мы не будем скрывать истинного положения вещей, не будем снисходительными. Мы будем говорить правду.
Голос мальчика встревожен:
— Завтра? Папа, ты завтра умрешь?
— Возможно. Все мы можем умереть в любой момент.
— Не умирай завтра, папочка!—Его голос дрожал от страха. Я почти видела, как он вцепился в руку отца.—Оставайся дома, тут безопасно.
— Да ладно тебе, малыш. Все не так уж плохо. Уверен, все будет хорошо. Есть шансы, что я переживу завтрашний день.
— А послезавтрашний?
— Скорее всего.
— Но…
— Однажды все мы умрем. Это ужасно, но так уж устроен мир. А теперь давай поговорим о чем-нибудь другом.
Однако мальчик не мог говорить ни о чем другом. Он хотел говорить только о смерти, пока наконец его не уговорили поспать.
— Ради бога,—сказала я позже, когда мы сидели у камина, а на столе перед нами стояли бокалы с вином.—Просто скажи ему, что ты не умрешь.
— Но я не могу этого гарантировать,—вздохнул Рори. Я чувствовала, что ему ненавистна сама мысль о причинении боли, однако он принял решение и считал, что должен его придерживаться.
— Неужели ты не видишь, что пугаешь его? Неужели это и в самом деле наилучший способ?
Я оглядела Рори. Его карие глаза лучились искренностью и благими намерениями. Я уже знала, что он лжет мне каждый день. Он лгал уже много месяцев. Я не могла избавиться от мысли, что правды мы не знаем. Мы не знаем ничего.
