Впрочем, если бы кто-то из случайных прохожих вздумал подслушивать под окнами, он вряд ли признал в говорившем графа. Да и не было среди них никаких высоких особ — лишь он, Уилл Шекспир, драмодел из «Театра», потерпевший на своей основной сцене сегодня один из самых сокрушительных провалов в жизни, юный, по уши влюбленный, бесстрашный и безрассудный мальчишка да Кит, которому из-за его дурного настроения вздумалось ломать комедию — жестокую и дешевую. Из тех, что призваны научить зарвавшихся юнцов уму-разуму. Из тех, что Уилл навиделся еще в родном доме, и каждый раз в исполнении отца они вставали ему поперек горла. Уилл невесело усмехнулся: пожалуй, в том, что сегодня он окончательно порвал со Стратфордом и с отцом были и свои плюсы.
Вино в казанке закипало. Уилл медленно закипал тоже.
«Какого черта, Кит, — хотелось сказать ему, — какого дьявола ты поучаешь тех, кто очевидно слабее тебя, заранее зная, что ни один из них не ответит тебе достойным образом? Какого черта ты набрасываешься на тех, кто отважился стать к тебе слишком близко — и точно не даст тебе сдачи?! Ведь этот несчастный влюбленный мальчишка — он ведь не Томас, не твой разлюбезный Рэли и кто там у тебя еще был, те хотя бы знают, с кем, с чем имеют дело, а — он?!»
Так Кит может вышвырнуть любого, кто ему наскучит. Любого. Уилла в том числе.
В отчаянной попытке переломить ход разговора Гарри воззвал к нему, и делать вид, что ничего не происходит, стало невозможно.
Уилл развернулся, позабыв про вино в казанке.
— Можно тебя на два слова? — он увлек Кита подальше в тень, за полки со всякими диковинками, туда, куда юный граф не рискнул бы пойти вслед за ними:
— Зачем ты так с ним, Кит? — заговорил Уилл горячечным шепотом, и все вглядывался, вглядывался в белевшее пятном лицо Кита, пытаясь увидеть что-то, сам не зная, что. — Он ничего тебе не сделал, он всего лишь глупый, по уши влюбленный в тебя мальчишка. Так зачем, Кит?!
* * *
Этого можно было ожидать. Уилл Шекспир, потрясающий копьем в защиту слабых и несправедливо обиженных — умом ли, злонамеренными ли людьми.
Кит повел бровью, оказавшись зажатым между очередной полкой, ломящейся от выставленных на ней шеренг из банок, и новоявленным героем этого вечера. Тут и вправду не хватало театрального реквизита — Уилл, хочешь надеть золоченый шлем из латуни, украшенный пышными перьями и забралом в виде львиной морды?
Хотя, нет — львиную шкуру носил Геракл, а не Орфей.
