— Я должен с тобой поговорить, отец! — выпалил Уилл на едином дыхании и снова цветом стал, как полотно его сорочки.
— Ребенка ей, что ли, заделал? Ходят такие слухи.
* * *
Сказанное отцом сбивало с толку. О ком он говорит, какие слухи?
— Кому? — выдавил Уилл в ужасе, представляя и не представляя, о чем могли шептаться кумушки в Лондоне и Стратфорде. Неужели о том, что некая леди, супруга некоего графа, беременна от него? Но он никогда, нигде, ни словом не упомянул о ней…
— Ну, а кто тебя так одевает? В тряпки дорогие эти? Кто тебе вышивку выбирает, серьги твои, сорочки тонкие? Явно не на деньги Бербеджа принарядился. Есть баба какая-то богатая, а, может, и знатная, с которой ты блудишь, так? А муженек, небось, в отъезде был, а приезжает — а тут ему сюрприз, забеременала женушка, на портрет глядючи. Правду говорю, Уилл?
Уилл не знал, плакать ему или смеяться.
— Нет-нет, отец, ты ошибаешься. Я должен сказать тебе кое-что… Это очень важно…
* * *
Нед Аллен метал искры из глаз и громовые обвинительные речи с языка — будто играл очередную роль. Но он не играл, он жил тем, что высказывал сейчас Киту в лицо, обдавая скулы и губы горячим дыханием, а Кит и не думал, что руки его зайдут дальше тисканья за плечи и легкого встряхивания для понятливости.
Ошибся.
Нед ударил его по лицу — смазал, как кот лапой. Не выпуская когтей, но давая почувствовать вероятную тяжесть второго удара, если до него дойдет.
— Говорю же, идиот.
Кит слегка мотнул головой — щека у него зажглась округлым пятном насильно выбитого румянца. Но, приняв пощечину, он даже не мигнул — продолжал буравить Неда взглядом снизу вверх.
О нем говорили, что он не просто дурной христианин — еретик. В сочетании с именем, которым его крестили, это казалось забавным. Кит смеялся, не собираясь подставлять вторую щеку. Ткнул, не замахиваясь — но и не жалея сил. Получив под грудину, Нед согнулся, толчками выплевывая воздух, и ослабил хватку. Расписанная розами панель глядела на них цветочными глазами, грудастые нимфы прятались меж колючих зарослей, о которые было так легко оцарапать ноги, зарвавшись в скачках безумных плясок.
— Не смей делать так, Нед, — спокойно, но с изморозью едва сдерживаемой ярости, пробежавшей по голосу, посоветовал Кит, отходя в сторону и разминая руку. — Никогда больше не смей так делать. Не смей даже думать, что я — какая-то из твоих шлюх, обещавшая тебе верность до гробовой доски.
Схватившись за край столика, Аллен с усилием обернулся на него. Он был похож на поверженного, но все еще живого Голиафа — то ли Давидова праща была не так хороша, как о ней болтали, то ли сердце его оказалось мягче, чем хотелось бы ему самому.
